Всё зеленое - Ида Мартин

– Это плохо, когда смотришь на кого-то и очень-очень хочешь укусить – просто так, без всякого повода? Взять и сильно-сильно укусить, а может, даже не один раз.

– Можно хотеть укусить со зла, а можно из любви.

– Вот как это – хотеть укусить из любви? Это странно, да? Это какие-то отклонения? Скажи мне как специалист по патологиям.

– Есть такое слово – гиджил. Оно означает непреодолимое желание причинить боль от любви.

– Но почему?

– Потому что мы всё, что очень сильно любим, хотим присвоить. Сделать частью себя. Но это невозможно. Тогда человеку ничего не остается, как попытаться уничтожить то, что приносит ему страдания.

– Почему у тебя всегда все сводится к страданиям?

– Потому что жизнь – всегда боль.

– Амелин!

– Ладно-ладно. Шучу. Я не знаю, почему тебе хочется меня укусить. Просто кусай уже, и все. Я приготовился.

– Своими страданиями ты меня сбил.

– Ты перехотела меня кусать? Тогда я тебя укушу.

Он подул мне в шею. Было щекотно, смешно и приятно.

Центр есть центр. Все невысокое и компактное. Расстояния крохотные. Архитектура – дореволюционные особнячки и советские монументальные строения. Летом – рай для любознательных туристов.

Мы миновали несколько улиц, перешли через пару светофоров.

Дорога от метро заняла не больше пяти минут. Мы остановились в небольшом узком переулке среди старых домов с маленькими магазинчиками и кафе.

Амелин выпустил мою руку:

– Постой, пожалуйста, здесь. Я быстро.

Не дожидаясь вопросов, он быстро перебежал улицу и исчез под полукруглым козырьком с плохо различимой вывеской.

Постояв немного, я перешла дорогу и присмотрелась.

Под козырьком была металлическая коричневая дверь с небольшим окошком, а с двух сторон от нее – полуобнаженные неоновые девушки, зажигающиеся в темноте над надписью: «Strip Club».

Я осторожно потянула за ручку, и дверь мягко приоткрылась. С правой стороны в нише находилась стойка охранника, но его самого там не было. Сделав еще шаг, я отодвинула штору.

За ней обнаружился небольшой, тускло освещенный зал с черно-белой шахматной плиткой на полу и огромным дутым кожаным диваном у дальней стены. Слева и справа располагались массивные распашные двери. Над одними горела надпись: DANCE ZONE, а над другими – VIP.

Створки дверей в дэнс-зону остались приоткрытыми, и нетрудно было догадаться, что совсем недавно через них кто-то проходил.

Я увидела достаточно, чтобы сообразить, куда мы пришли.

Амелин старался как можно меньше говорить об этой стороне своей жизни, так что стоило вернуться и терпеливо дождаться его на улице, однако соблазн заглянуть за двери оказался настолько велик, что я несколько долгих секунд боролась с собой, чтобы заставить себя уйти.

Но тут шторы раздвинулись, и из-за них появилась высокая фигуристая женщина. Быстро окинула меня взглядом и поморщилась:

– Ты не подходишь.

На ней был светлый обтягивающий большую полную грудь топик и широкие, сидящие на самых бедрах бриджи. В пупке плоского загорелого живота блестело колечко пирсинга.

Громко цокая острыми каблучками плетеных босоножек, она прошла мимо меня, встряхнула длинными черными волосами и распахнула двери дэнс-зоны:

– Ладно. Давай заходи. Поговорим. Но сразу предупреждаю: с таким ростом почти без шансов.

Я растерялась.

– Заходи давай. У меня нет времени с вами возиться.

Мне ничего не стоило сказать, что я не собираюсь устраиваться на работу и просто жду друга. Или вообще развернуться и уйти, потому что так было бы правильно. Мне вовсе не обязательно было знать, как устроены стриптиз-клубы и что там находится внутри, но ее уверенный голос и приказной тон буквально втолкнули меня за дверь.

Там оказался обычный ресторанный зал со столиками и круглой сценой. Горели лампы дневного света, уборщица мыла полы.

Амелин стоял возле барной стойки и разговаривал с двумя женщинами.

– Да ладно? ! – на весь зал воскликнула сопровождавшая меня брюнетка. – Глазам своим не верю! Малыш, это правда ты?

Они все втроем обернулись.

– Какой же он малыш? – отозвалась одна из женщин, ощупывая Амелину мышцы. – Иди поближе посмотри.

Быстрым шагом черноволосая ринулась вперед. Амелин сквозь нее смотрел на меня.

Я остановилась.

Она налетела на него, обхватила ладонями лицо, чмокнула прямо в губы и стала тискать, как маленького.

– Какой же ты пупсик. Какой хорошенький. На мамочку еще больше похож стал… Только оброс опять, как леший.

Амелин смущенно закрывался от ее поцелуев и уворачивался от щипков. Теперь было понятно, почему он не хотел, чтобы я шла с ним. Мое присутствие его явно тяготило.

Ужасно глупая, неловкая ситуация. Я просто ненавидела, когда родительские друзья устраивали нечто подобное. «Ой, как ты повзрослела, вытянулась», «Смотри-ка: глазки мамины, а носик в точности папин».

Он фактически вырос со всеми этими Милиными подружками, которые частенько жили у них в квартире. И до тех пор, пока кто-то из посетителей не нажаловался, что в клубе находится ребенок, Мила брала его с собой на работу. Эти женщины приносили ему вещи, подарки и даже стригли.

Попятившись, я тихо направилась к двери, но в ту же секунду он меня окликнул.

– Тоня! – разнеслось эхом по залу. – Иди сюда.

Теперь все смотрели на меня. Пришлось подойти.

– Это Тоня. Моя девушка, – объявил он им.

И стало еще хуже. Женщины уставились так, словно я была голая.

– А это Диана, Илона и Катерина. Мои, мои…

– Феи-крестные, – подсказала Катерина.

Ее пережаренное в солярии лицо в обрамлении золотых кудрей было покрыто толстенным слоем тональника. А огроменная грудь того и гляди норовила выскочить из декольте и покатиться по барной стойке, как шар в боулинге.

– Назовем это так, – Илона напоминала потасканную кантри-Барби – узкую, длинную, отливающую силиконовым блеском.

Амелин ехидно заулыбался, и я поняла, что это его месть за мое непослушание.

– Я решила, ты на работу к нам устраиваться собралась, – сказала Диана.

– С такими данными? – Катерина округлила глаза.