Сходство - Тана Френч

– Ну и компания, – пробормотала я.

– Компания странная – так считают на кафедре английской филологии. Познакомились эти четверо еще на первом курсе, почти семь лет назад. И с тех пор не расстаются, больше ни с кем не сближаются. На кафедре их недолюбливают – мол, себе на уме, представь! Но нашей девочке как-то удалось с ними сдружиться, вскоре после того как она поступила в Тринити. В друзья к ней кто только не набивался, но ей было неинтересно. Она глаз положила на эту четверку.

Я понимала ее чувства – и стала относиться к ней чуточку теплее. В дурном вкусе эту девушку не упрекнешь.

– Что ты им сказал?

Фрэнк ухмыльнулся:

– Когда она добежала до коттеджа и потеряла сознание, то от шока и переохлаждения впала в гипотермическую кому. Сердцебиение замедлилось – тот, кто ее нашел, запросто решил бы, что она мертва, так? – кровь остановилась, и внутренние органы не пострадали. Купер говорит: “С научной точки зрения чушь, но для профанов в медицине вполне убедительно”, стало быть, сойдет. Пока что никто не усомнился.

Он закурил и стал пускать в потолок колечки дыма.

– Она пока без сознания, на волосок от смерти, но вполне может выкарабкаться. Трудно сказать.

Я не спешила радоваться.

– Они захотят ее видеть.

– Уже спрашивали. К сожалению, в целях безопасности мы пока не раскрываем, где она находится.

Фрэнк явно наслаждался.

– Как они это восприняли? – спросила я.

Фрэнк задумчиво курил, откинувшись на спинку дивана.

– Напуганы, – ответил он наконец, – ясное дело. Только непонятно, то ли все четверо напуганы, оттого что она ранена, то ли один из них боится, что она очнется и расскажет нам, как было дело. Следствию помогают охотно, на вопросы отвечают – не сопротивляются, ничего подобного, но потом становится ясно, что ничего они толком не рассказали. Странные ребята, Кэсс, непонятные. Интересно, что ты про них скажешь.

Я собрала фотографии в стопку, вернула Фрэнку.

– Ну ладно. И все-таки – для чего ты мне это показывал?

Фрэнк пожал плечами, голубые глаза смотрели невинно.

– Хотел спросить – узнаёшь кого-нибудь из них? Тогда дело принимает иной оборот…

– Впервые их вижу. Признавайся, Фрэнк, чего ты от меня хочешь.

Фрэнк вздохнул, аккуратно сложил фотографии, постучал ими о стол, выровняв края, и спрятал обратно в карман пиджака.

– Мне нужно знать, – сказал он негромко, – может, я тут зря время теряю? Просто хочу убедиться: ты уверена на все сто, что с понедельника хочешь вернуться в Домашнее насилие, а об этой истории забыть?

Веселость и напускное добродушие испарились из его голоса, а я-то знаю Фрэнка, в таком настроении с ним шутки плохи.

– Забыть – это уж как получится, – начала я, взвешивая каждое слово. – Эта история из головы у меня не выходит. Не по душе мне это, не хочу ввязываться.

– Ты уверена? Я третий день вкалываю как проклятый, у всех выведываю подробности жизни Лекси Мэдисон…

– Без этого так или иначе не обойтись. Хватит взывать к моей совести.

– Ну а если ты совершенно уверена, то не трать мое и свое время, кончай мне голову дурить.

– Вообще-то это ты мне голову дурил, – напомнила я. – “Всего три дня, ничего пока не обещай”, бла-бла-бла…

Фрэнк задумчиво кивнул:

– Так вот в чем дело – ты просто не хотела меня обижать. Тебя все устраивает в Насилии. Ты уверена?

В самое больное место ударил – это он умеет. Наша встреча, его улыбка и голос перенесли меня в прошлое, ведь было время, когда работа агента так меня манила, что я окунулась бы в нее не раздумывая. А может, меня пьянила весна, или дело в том, что долго оставаться несчастной я не в состоянии. Так или иначе, я будто впервые за много месяцев очнулась от спячки, и при мысли, что в понедельник мне надо возвращаться в Домашнее насилие, – хоть Фрэнку я ни за что бы не созналась – меня чуть не передернуло. Я работала с Керриманом Мейером – он носил свитера для гольфа, без конца потешался над иностранными акцентами, сопел, когда набирал текст, – и я вдруг поняла, что и часу не выдержу с ним рядом – чего доброго, запущу ему в голову степлером.

– А моя работа тут при чем? – спросила я.

Фрэнк пожал плечами, затушил сигарету.

– Да так, любопытно. Я-то знаю Кэсси Мэддокс: офисная тягомотина, от звонка до звонка – это не по ней. Вот и все.

Мне вдруг отчаянно захотелось выставить Фрэнка вон. С ним рядом внезапно сделалось душно, тесно и опасно.

– Ясно, – ответила я, унося в раковину бокалы. – Просто ты меня давно не видел.

– Кэсси, – раздался у меня за спиной голос Фрэнка, ласковый, вкрадчивый, – что с тобой стряслось?

– Уверовала в Спасителя нашего Иисуса Христа, – ответила я, звеня бокалами, – а он запрещает дурить людей. Мне сделали пересадку мозга, я заразилась коровьим бешенством, меня пырнули ножом, а еще я повзрослела, поумнела – называй как хочешь, не знаю, в чем дело, Фрэнк. Знаю одно: мне хочется тишины и покоя, я сыта по горло нервотрепкой, а с этим идиотским делом и твоим идиотским планом покоя нам не видать. Понял?

– Что ж, вполне разумно, – ответил Фрэнк ровным голосом, и я почувствовала себя полной дурой. – Тебе решать. Но если я пообещаю больше о деле не говорить, плеснешь мне еще бокальчик?

У меня тряслись руки. Я молчала, открыв на всю катушку кран.

– Поболтаем о том о сем. Сто лет не виделись как-никак. Пожалуемся на погоду, покажу тебе дочкины фотографии, а ты мне про своего нового парня расскажешь. А твой бывший, как его там, адвокат, – куда он делся? Я всегда чуял, скучноват он для тебя.

Куда делся Эйдан? – мои спецоперации его доконали. Бросил меня, потому что я вечно отменяла свидания и не объясняла почему, не рассказывала, как провела день. Жаловался, что работа для меня на первом месте, а он – нет. Я сполоснула бокалы, поставила на сушилку.