Загадка старого особняка - Бетти Райт

Когда у вас рвутся связи, всё оказывается где-то далеко-далеко. Надутый доктор осмотрел мою прапрабабушку в приёмном покое и отругал её за то, что она так долго не обращалась в больницу. На смену ему явилась парочка медсестёр: та, что помоложе, с рыжими волосами, только и делала, что улыбалась, а постарше предложила мне выйти с ней в коридор.

– Я так понимаю, что бабушка – твой опекун, – сказала она. – Наш социальный работник тебе поможет. Она очень опытна в подобных делах.

Как только я слышу «социальный работник», мне делается страшно. Та, что явилась в этот раз – судя по лейблу, её звали Рита, – была ещё ничего, но задавала она всё те же застревающие в зубах вопросы, которые я уже сто раз слышала от других социальных работников.

– Твоя прапрабабушка очень серьёзно больна, – наконец сообщила соцработник. – Мы постараемся ей помочь, но тебе придётся искать место, где жить, пока она не поправится. Я могу сделать несколько звонков, или ты могла бы вернуться… где ты раньше жила? В Сакраменто?

Я сказала ей про Мон Плизан, однако она не очень обрадовалась.

– Мы обсудим это с твоей прапрабабушкой, – сказала она, а я подумала: ну-ну, попробуй!

Мы вернулись по коридору к тому же лифту, на котором увезли в палату мою прапрабабушку. Когда мы вышли в коридор на седьмом этаже, меня чуть не стошнило от вони антисептиков. По пути я машинально заглянула в пару комнат, но оттуда смотрели такие мрачные лица, что я предпочла больше не осматриваться.

Моя прапрабабушка оказалась одна в целой палате. Она лежала на высокой узкой койке, закрыв глаза, а костлявые руки сложила поверх застиранного одеяла. Мы вошли, и она несколько раз моргнула.

Я стояла у двери и ждала, пока Рита задавала ей вопросы про племянницу в Мон Плизан. Ответов я не слышала, но не думаю, что она узнала какие-то подробности. Внезапно прапрабабушка закрыла глаза и даже захрапела.

Рита стояла и смотрела на неё: видно, не знала, как быть.

– Ты не хочешь поцеловать её на прощание? – обратилась она ко мне.

Я сказала, что вряд ли. Мы вообще не целуемся.

Пока мы шли к лифту, Рита всё копалась в своих бумагах и вздыхала.

– Надеюсь, это не против правил, – видно было, что она сомневается. – Как-никак, твоя прапрабабушка является законным опекуном. И если та женщина в Мон Плизан не против… – Она ещё повздыхала, пока наконец не решилась: – Ну, по крайней мере хорошо хотя бы то, что в школе сейчас нет занятий, правда? – заявила она с наигранным энтузиазмом. – И ты, София, как будто поедешь на каникулы к родным. А оттуда напишешь прапрабабушке и расскажешь о своих приключениях.

Я не сдержала стон, но постаралась, чтобы Рита его не услышала. Она понятия не имеет, о чём говорит. Прапрабабушка вообще не подозревала о моём существовании, пока её не разыскала социальная служба Сакраменто. Они раскопали, что старушка – последняя из семейства Уэйеров, проживающая в Мэдисоне, штат Висконсин. Они рассказали про меня и про длиннющий список моих приёмных родителей и поинтересовались, будет ли она рада, если я перееду к ней в Мэдисон?

Я было воодушевилась: ещё бы, найти кого-то из родни! Да только очень быстро стало ясно, что это очередная большая ошибка. И что напрасно моя прапрабабушка не отказалась от меня, пока была возможность. Тем более что ей было без разницы, приеду я к ней или нет. Она жила как лунатик, убирала в квартире, готовила рис с консервированными овощами, вязала шали, которые никогда не носила. И когда я возвращалась днём из школы, каждый раз выглядела удивлённой, как будто успела забыть, что я живу с ней.

Рита явно ожидала, что я отвечу ей в тон что-нибудь весёленькое, но мне ничего не пришло в голову.

– Моя прапрабабушка не умеет читать, – наконец выдала я. – И всё равно она скоро умрёт. Она не ждёт никаких писем.

И это была моя первая большая ошибка в тот день. Рита покраснела от досады и поспешила к себе в офис. Там она выкопала из базы данных телефон Лили Грэндалл – и будьте любезны, Лили Грэндалл согласилась меня принять, совсем как прапрабабушка полтора года назад. Я подумала, не окажется ли эта Лили Грэндалл ещё одним лунатиком.

Мы заехали на квартиру к прапрабабушке на Джонсон-авеню, и пока я собирала вещи, Рита освободила и выключила холодильник. Я положила в один чемодан джинсы, топы, нижнее белье, а в другой – книги и музыкальные диски. Я не слушала музыку с тех пор, как уехала из Сакраменто, но всё равно не хотела их оставлять.

Когда я появилась на кухне, Рита торчала у окна с весьма обеспокоенным видом. Она предложила:

– Всё происходит так быстро, София. Ты не хочешь никому позвонить в Мэдисоне и предупредить, что уезжаешь?

– У меня здесь больше никого нет, – сказала я. – Когда я только переехала, пару раз приходила женщина из мэрии, но я уже сто лет её не видела. Прапрабабушка велела ей не лезть не в своё дело.

– А как же подруги из школы?

Я лишь молча пожала плечами. Трудно заводить подруг, когда вынуждена постоянно следить, как бы не ляпнуть лишнего.

– Ладно, ладно, – Рита закатила глаза. – По крайней мере, миссис Грэндалл показалась мне очень приветливой, и я надеюсь, что ты сумеешь добраться сама. Знакомство с новыми людьми – это всегда в радость, если сумеешь подобрать правильный подход.

Она явно не считала, что я справлюсь.

Об этом я размышляла всю дорогу, пока она везла меня на автовокзал.

…Джим и Джуди Стенджил были первыми приёмными родителями после того, как умерла мама. Может, к ним у меня ещё был правильный подход, ведь там я задержалась на целых три года. А потом, когда мне исполнилось десять, я поняла – прямо в один миг – что они намерены уехать и не брать меня с собой. И когда наконец Джим выдал, что они переезжают в Лондон, я даже не удивилась. Джуди обнимала меня и плакала, когда я сказала, что давно это знаю, но она всё равно не поверила.