И на небе есть Крест, или Ловушка для падающей звезды - Наталья Андреева

– Фиса! Ты с ума сошла!

– И не спорь. Еще я хочу платье с длинным-предлинным шлейфом, чтоб метра три, нет, лучше четыре, белые перчатки до локтей, и чтобы на нашей свадьбе была куча знаменитостей. Правда, ты их позовешь?

– Фиса!

– Ну, правда, да? Правда? Я просто умираю с них. И все мои приедут! Тетя Паша, дядя Сева, Манька, соседка наша, Вовка из параллельного, я с ним целовалась в двенадцать лет. И пусть все лопнут. От зависти. А что ты мне подаришь?

– А что ты хочешь?

– Машину!

– У тебя же прав нет.

– Ну и пусть! Говорят, что сейчас все можно купить. Ты только скажешь ментам, что ты Коля Краснов, тебе сразу же все дадут.

– Но права нужны тебе.

– Подумаешь! Делов-то! Скажешь, что права нужны твоей жене…

…Когда однажды за полночь Лев Антонович крался в свою комнату, он услышал тихий шепот:

– Француз… Эй…

– Коля?

Золотой мальчик сидел на диване со стаканом в руке. И в нем было не шампанское. Похоже, виски. Шантель взялся за сердце:

– Ты что, пьешь? !

– Представляете, она хочет назвать мальчика Шарлем, – хихикнул Коля. По виду, он здорово набрался.

– А что? – Лев Антонович сел рядом с ним на диван. – Шарль Николаевич Краснов. По-моему, неплохо звучит.

– Смешно! А девочку Инфантой.

– Инфанта Николаевна? Остроумно.

– Что это, Лев Антонович? Что?

– Девочка из деревни. Слаще морковки ничего не видела. Этакая провинциальная Золушка, которая мечтает попасть в высший свет. Ей кажется, что чем непонятнее, тем красивее. Что красота происходит не от доступной всем простоты, а от недоступных наворотов. Это, Коля, гламур. Тот самый, который ты больше всего ненавидишь. Мало того, в ее случае – провинциальный гламур. Кофты с люрексом, духи с ароматом ванили и туфли на двадцатисантиметровой платформе в любое время суток.

– Это пройдет. Она еще ребенок.

– А вот тут ты ошибаешься. Фиса навсегда останется Фисой, будет ей шестнадцать лет или все сто. Есть такая порода женщин: неизлечимые дуры, – поморщился Шантель. – Потому что умные девочки слушаются старших и учатся на их ошибках, а дурочки не устают повторять собственные. Она, и повзрослев, по-прежнему будет покупать бархатные платья, чтобы ходить в них на рынок за картошкой, и джинсы с блестками для балов.

– Что плохого в джинсах с блестками? – вяло отмахнулся Коля. – Это модно.

– Это в первую очередь непрактично. Ты заметил, что она покупает исключительно дешевку? Все блестки при первой же стирке остаются в машинке и пачкают остальное белье. Скоро на всех твоих трусах будут эти чертовы блестки. И в супе будут блестки. Ты будешь пить виски с блестками, – кивнул Шантель на Колин стакан. – И так будет всегда. Избавься от нее.

– Что вы такое говорите? ! Как? !

– Избавься. Пусть едет в свою деревню, к маме, к братьям, к сестрам. Пусть они всей оравой растят твоего ребенка, только подальше отсюда. Мы станем высылать им деньги. Много денег. Только не вздумай ее кому-нибудь показывать.

– Но ей только шестнадцать лет! Она несовершеннолетняя! И теперь беременна.

– Да, это проблема. Представляю, какая буча поднимется в газетах! Некстати все это.

– Она свадебное платье собралась покупать. И кольцо. Я должен купить ей кольцо.

– А жить? Где вы собираетесь жить?

– Лев Антонович…

– Ты представляешь, во что превратил мою жизнь? – тоскливо сказал Шантель. – Мне-то это все за что?

– Я люблю ее. Наверное.

– Ты все равно с ней разведешься. Только прежде кончишься как артист. Знаю, проходили. Я тоже был женат. На известной певице. И чем кончилось? Сначала она смотрит тебе в рот, соглашается с твоим мнением целиком и полностью, потом начинает иметь свое, потом считает его единственно правильным, а с твоим перестает считаться вообще, а каков конец? Под одной крышей живут два совершенно чужих человека, каждый при своем мнении.

– Фиса не певица.

– Она наверняка захочет ею стать. Поверь, я знаю женщин. Эдак через полгодика она начнет канючить. Захочет петь с тобой дуэтом, – усмехнулся Шантель.

– Нет!

– Коля, избавься от нее. Избавься. Подумай, как это сделать. А я спать хочу.

* * *

Но у Фисы оказалась железная хватка. Она предприняла на всех людей, от которых зависело ее будущее, такую энергичную атаку, что Льву Антоновичу пришлось уйти в глухую оборону. К тому же на репетициях вновь появился Эдик.

– Репертуар – дерьмо, – первым делом заявил он. – Фантики от конфет. Шантель хочет свести все к поп-року, а это отстой. Что ты делаешь, Коко!

– Вот и я говорю, – тут же вклинился в разговор Олег. – Надо переходить в виртуальную реальность. Создать себе рисованные псевдонимы, оживить их с помощью мультипликации и спрятаться за ними. Писать музыку и размещать ее в Инете. Но другую музыку. Мы вообще можем не давать вживую никаких концертов, только записывать диски. А то пашем, как слоны, пашем, никакой личной жизни. И вообще будущее за Инетом. А это все дерьмо, Эд прав.

– Ничего подобного, – тут же не согласился с ним Леня. – У человека любовь, как вы не понимаете? Он и поет про любовь.

– И скоро свадьба? – спросил Эдик.

– Дурак будет, если женится, – высказался Олег.

– Правильно сделает, – тряхнул льняными кудрями Леня.

– Фиса – классная девчонка, – заявил Эдик.

Лев Антонович так и ждал продолжения фразы: «…а от Француза надо избавиться». Но маленький барабанщик пока промолчал. Меж тем слухи поползли. Наконец отреагировал и Фонарин:

– Я слышал, с Колькой какая-то девчонка живет. Жаль.

– Почему? – вздрогнул Шантель.

– Жениться ему пора. Девушку хорошую хочу сосватать.

– Девушку? Коле? Какую девушку?

– Видишь ли, Лева, мы с Эвой решили разбежаться. Я должен как-то устроить ее судьбу. Сляпаю для нее передачку на ТВ, что-нибудь типа «Музыкального оборзения». То есть обозрения. Будет о музыке базарить. О певцах там всяких, о тусовках.