Пристрелите нас, пожалуйста! - Наталья Андреева

Поэтому развод исключался. Если раньше Телятина преспокойно жила себе в деревне, о нарядах не думала, бриллиантами не грезила, шиншилловых шуб не покупала, то теперь она жаждала денег. Только деньги могли ее волшебно преобразить. Ведь существуют клиники пластической хирургии и такие процедуры, как липосакция, лимфодренаж, фраксель… Волшебные слова будоражили воображение Ульяны Федоровны, которая то и дело набирала теперь в поисковой строке Yandex «похудеть быстро», но она прекрасно знала, что денег на это Аркадий не даст. Он уверен, что не в коня корм, да и молодая любовница требует больших расходов. Ульяна Федоровна почему-то была уверена, что любовница мужа совсем еще девочка, и непременно модельной внешности. Ноги от ушей, мозги от Дольче с Габаной. Мужу все это дорого обходится, поэтому расходы «любимой» жены он контролирует и требует каждый месяц письменного отчета. Закатать в домашнюю бухгалтерию лимфодренаж и операцию по уменьшению груди в статье «непредвиденные расходы» не представляется возможным. Суммы такие, что Каша сам возьмется за ее липосакцию, причем без наркоза. Ульяна Федоровна догадывалась, что это будет больно, потому и не рисковала. А вот когда она станет вдовой…

В общем, план созрел, остались детали. Мужа надо убить. Пока идет следствие, она будет держать обожаемого Тристана на расстоянии, в целях безопасности. А сама тем временем съездит в Швейцарию, адресок элитной клиники можно раздобыть через Кристину и ее модных подружек.

Переписка влюбленных стала еще живее. Благородный юноша всю тяжесть преступления решил взять на себя. Какое-то время они с «Кристиной» жарко спорили, и она вынуждена была уступить. Он и в самом деле влюблен. И готов ради нее на все. Только спрашивал: как?

«Я думаю, надо сделать ЭТО под видом ограбления». – «Отправить», – спешно нажимала Ульяна Федоровна и тут же получала ответ:

«Но ты не должна подвергаться опасности».

Она была в восторге от такой любви. Вот оно, счастье! А тот факт, что они с Тристаном ни разу не виделись, Ульяну Федоровну ничуть не смущал. Время у нее еще было для волшебного преображения.

«У тебя есть ЧЕМ? » – писала она, не называя предмет. Надо соблюдать конспирацию.

«Нет», – отвечал Тристан.

«Бедняжка! Это, должно быть, ужасно дорого! А у тебя совсем нет денег! Я тебе перечислю. Заведи на Yandex электронный кошелек».

«Сделано! »

Когда в начале декабря «обожаемый» супруг с кислой миной спросил у Ульяны Федоровны, что ей хочется в подарок к Рождеству, она живо ответила:

– Денег!

Быть может, слишком живо. Подумав при этом: «Твою смерть! »

– Сколько? – насторожился Аркадий.

– Двести тысяч! – не задумываясь, выпалила она.

– Зачем тебе так много?

Ах, если бы он знал! Но влюбленные становятся не только жестоки, когда им чинят препятствия, но и скрытны. Поэтому Ульяна Федоровна, не моргнув глазом, ответила:

– Хочу сделать тебе сюрприз!

– За это ни один пластический хирург не возьмется, – съязвил Аркадий. – Ни за какие деньги. В тебе столько жира, что завод по производству мыла сможет работать на нем месяц. Бесперебойно. Туда не пробовала обратиться? Еще и заработаешь.

Телятина вспыхнула. Не будь Аркадий так жесток, она, возможно, и передумала бы. Но, оскорбив ее в момент, когда решалось все, муж подписал себе смертный приговор. Ульяна Федоровна окончательно созрела и вечером написала:

«На Рождество я уеду к маме. Аркадий останется дома один. Я скажу ему, что должны принести посылку. Заказанный мною по Интернету подарок. Он тебя впустит. Инсценируешь ограбление. Я подробно напишу, где что лежит».

«Понял», – ответил Тристан.

Да, влюбленные потеряли всякую осторожность, но Ульяна Федоровна была уверена, что им все сойдет с рук. Она собиралась отключить видеокамеры и в самом доме, и наружного наблюдения у ворот, для чего долго и подробно расспрашивала Николая.

– На Рождество я уезжаю к маме, – жеманясь, говорила она, – и очень беспокоюсь за мужа. Ведь он остается совсем один.

Николай почему-то мялся и отводил глаза.

Но Ульяна Федоровна ничего не замечала, так была увлечена подготовкой к убийству супруга. Фактически она являлась его заказчицей. И даже перевела деньги: аванс киллеру. О том, что деяние это уголовно наказуемо и статья серьезная, угодить за решетку можно надолго, Ульяна Федоровна не думала. Влюбленные не только жестоки, но и беспечны.

Телятина не случайно выбрала ночь под Рождество. Охрана на въезде в поселок, как всегда, напьется, соседи спрячутся по домам и тоже будут праздновать. Заборы высокие и глухие. Даже если услышат выстрел, сочтут за салют в честь праздника. Почти на всех участках будут палить, такова традиция. А утром… Утром домработница найдет окоченевший труп Аркадия, вызовет полицию, они и позвонят в Тамбов, вдове. Надо только внятно объяснить мужу, почему рождественскую ночь его жена собирается провести в поезде.

Когда им чинят препятствия, влюбленные бывают и жестоки, и скрытны, и весьма изобретательны. Ульяна Федоровна за этот год преобразилась и без помощи пластических хирургов. Если ее внешность видимых изменений не претерпела, то душа озарилась волшебным светом, потому что в груди теперь на месте сердца пылал огромный факел.

Новость о ее отъезде Аркадий воспринял с энтузиазмом.

– Давно пора навестить маму, – сказал он и послал Николая на вокзал за билетом. И даже не задал вопрос, который так волновал Ульяну Федоровну. Она сочла, что это судьба.

Итак, день был назначен. Шестое января.

– Гарик, я взял билет, – сообщил Аркадий, слегка заикаясь от волнения. – На шестое января. Поезд оправляется в три часа дня, следовательно, из дома надо выезжать часа за два.

– Понял, старик, – живо откликнулась трубка. – Ты все правильно сделал. Теперь мне нужен аванс.

– Я переведу на твой счет. Мой бухгалтер проведет это как оплату услуг по охране складов в рождественские праздники. Надо составить и подписать договор.

– Умно. И никто не подкопается.

– Нужно соблюдать конспирацию.

– Это правильно, – согласился Гарик. – Пошлешь ко мне водителя с договором. Заодно мой кадр его и срисует. Как бишь его?

– Николай.

– Пусть будет Николай. До шестого. А потом не станет никакого Николая, – развеселился вдруг Гарик.