Казнь без злого умысла - Александра Маринина

Настя снова кивнула, молча вытирая бумажной салфеткой скатывающиеся по щекам слезы. Ей было стыдно плакать в общественном месте, но она ничего не могла поделать, слезы лились сами, слезы злости на себя и обиды на обстоятельства. Мало того, что ей не удалось выспаться из-за этой дурацкой свадьбы, так еще и заболела… И Юрку подвела. И теперь плачет у всех на глазах в ресторане, позорит и себя, и его. И почему-то с каждой минутой чувствует себя все хуже и хуже, а ведь, когда проснулась – была очень даже ничего.

– Ну? – Коротков посмотрел на нее в полном недоумении и отправил в рот свернутый в несколько раз блин. – Чего ты ревешь-то? Подумаешь, сопли! Большое дело! В первый раз, что ли?

И ведь не ответишь ничего… Настя беспомощно оглядела стол в поисках ручки и бумаги, ничего, естественно, не нашла и схватилась за телефон. Быстро набрала текст и отправила Короткову, телефон которого через пару секунд издал знакомое блямканье.

– От тебя, что ли? – усмехнулся он, вытаскивая из нагрудного кармана рубашки мобильник. – Ну-ну, почитаем, полюбопытствуем.

Цитата из старого, хорошо знакомого фильма заставила ее улыбнуться сквозь слезы.

– Я никчемная, – начал вслух читать Юрий, – я беспомощная дура. Я для тебя обуза.

С непроницаемым видом он убрал телефон и приступил к кофе со слоеными пирожками.

– Вкусно, – констатировал Коротков, – зря не ешь. С яблоками, между прочим. Значит, так. По поводу твоего высказывания: все, что ты тут понаписала, – наплевать и забыть. Глупости обсуждать – только время зря тратить, жизнь и так короткая. А вот за идею написать эсэмэску хвалю, молодец, что додумалась. Поскольку ты пока без голоса и по телефону разговаривать не можешь, будешь слать мне сообщения, поняла? Нужно что-то – ты написала, я позвонил куда следует, тебе принесли. Вот таким порядком и будем действовать. Ирке я тоже напишу, чтобы она не удивлялась, когда ты до нее дозвонишься, а четко и быстро доложила тебе обстановку. Пусть Анютку тебе покажет обязательно, посмотри, нет ли у нее диатеза, ей шоколад нельзя, но она любит его до умопомрачения, и Ирка, добрая душа, не может устоять, когда ребенок просит. Дает тайком от меня. Поняла?

Мимо их столика пробежала хорошенькая официантка с подносом, на котором стояли два кофейника и маленькие кувшинчики с молоком.

– Красавица! – окликнул ее Коротков.

Девушка поставила кофейники гостям за соседним столиком и подошла к ним.

– Слушаю вас. Вам что-нибудь принести?

– Нет, нам только сказать. – Коротков весело подмигнул ей. – Есть ли в вашем благословенном отеле доктор или хотя бы медсестра?

– Конечно, у нас медпункт, там круглосуточно дежурит врач, – сообщила девушка, улыбнувшись в ответ. – И на первом этаже, сразу за банкоматом, аптечный киоск.

– Во! – обрадовался Коротков. – И в аптеку ехать не надо, все здесь купим.

Он посмотрел на часы:

– Тридцать пять минут десятого, у нас почти полчаса на то, чтобы порешать проблему. Пошли, хватит питаться.

Он отодвинул стул и потянул Настю за руку. Через десять минут ее, уже переодевшуюся в гостиничный халат, осматривал врач – пожилая румяная женщина, похожая на добрую бабушку с рекламного плаката молочной продукции.

– Все отечное и воспаленное, – проговорила она, исследовав Настино горло и выслушав фонендоскопом бронхи и легкие, – махровый ларингит, но вниз пока не спустилось. Так что, деточка, будем давить вашу простуду, пока она наверху. Дайте-ка я еще носик ваш как следует посмотрю.

Понажимав на какие-то точки вокруг носа и под глазами, доктор удовлетворенно кивнула.

– Есть хорошие шансы. Вы к народной медицине как относитесь? Или химию предпочитаете?

Настя схватила приготовленные заранее листок бумаги и ручку и написала: «Мне все равно, мне надо быстро поправиться и работать».

– Ничего нового, – усмехнулась бабушка-доктор, прочитав записку, – здесь же отель, все приезжие, у всех дела, всем некогда, и все хотят побыстрее поправиться. Значит, так, юноша. – Она повернулась к Короткову, который стоял здесь же, деликатно отвернувшись к окну. – Я вам дам списочек, у нас внизу в аптечном киоске все есть. Настойки из таежных трав, эфирные масла, сухие травы, порошочек. Попросим девочек, чтобы принесли термос с кипятком. А вы, деточка, будете заваривать травки, добавлять настойки, я напишу, по сколько капель. Одно будете пить, вторым нос промывать, третьим горлышко полоскать. Компрессы с эфирными маслами – на область шеи, девочки вам принесут маленькие полотенчики льняные и полиэтиленовые пакеты, будете оборачиваться и весь день в них ходить, менять раз в три часа. И молчать хотя бы до вечера. А лучше бы до завтрашнего утра. Острого, соленого, копченого не кушать. И после полоскания горла минимум полчаса ничего не пить и не есть.

Она давала инструкции и одновременно быстро писала неразборчивым «врачебным» почерком.

– Вот. – Доктор протянула листок Короткову. – Делать строго, как я написала, все соблюдать, и я вам гарантирую, что послезавтра ваша девушка будет бодра и весела. Она у вас как, дисциплинированная?

– Вы даже не представляете, до какой степени, – усмехнулся Коротков.

– Ну и славно. Я зайду часика в три, проведаю, послушаю, главное – не допустить, чтобы процесс начал спускаться вниз, в бронхи и в легкие. Если что-то пойдет не так – сделаю укольчик. Одним словом, юноша, поезжайте по своим делам, работайте спокойно, мы тут вашу девушку присмотрим. Девочки у нас в отеле хорошие работают, заботливые, я на ресепшене всех предупрежу, чтобы кипяточком обеспечивали регулярно, объясню, что девушка у нас без голоса, так что стучаться в номер не нужно, все равно ответа не дождутся, пусть просто входят. И по телефону не звонят. Меню принесут, обед в номер подадут.

При словах об обеде Настя исступленно замотала головой, мысль о еде вызывала ужас.

– Что, не хочется? – засмеялась бабуля-доктор. – Это сейчас. А потом захочется. Да и надо. Кашку, например, овсяную, или картошечки, суп-пюре тоже хорошо. Только не забудьте – не острое, не соленое и не копченое. Горлышко надо пока поберечь.

Когда Коротков принес из аптечного киоска и расставил на большом журнальном столе все предписанные врачом бутылочки, коробочки и пакетики, Настей овладело отчаяние. Юра умчался, а она сидела на диване, обхватив себя руками и раскачиваясь, тупо смотрела на длинную врачебную пропись и твердила про себя: «Я не смогу. Я не смогу. Я никогда не поправлюсь».