Гость волшебного мира. Книга 1 - Владимир Серышев

На втором они удлинялись и становились жирнее. На третьем – соединялись меж собой, образуя контур рисунка.

Фарбаутр глянул на снимки лишь мельком. Отбросив папку с досье на лежанку, он медленно двинулся вокруг сидящего на стуле чеха, напряжённо всматриваясь в каждую графическую чёрточку столь изумительного, художественного изображения, покрывавшего его тело.

Жилы и вены органично срастались друг с другом. И разбегались во все стороны ручейками – вниз под одежду; и змейками по шее вверх, ныряя в густую шевелюру.

Не сводя с чеха глаз, Фарбаутр на ходу вынул из-за пояса чёрные перчатки. Как хирург, с резиновым скрежетом, натянул их на руки. И зайдя Гораку за спину, аккуратно раздвинул ему волосы на макушке.

В белом свете влажно блеснули толстые черви мозговых извилин, бок о бок тесно сплюснутых друг с другом.

Фарбаутр коснулся пальцем припухлой частички мозга. На краткий миг возникло ощущение, что оболочка сейчас мягко прогнётся и Горак вскрикнет. Но, палец уткнулся в твёрдую, черепную кость.

– Может это симпатические чернила? – предположил фон Зефельд. – Так ведь тоже… Не понятно как, почему проявились? Из-за скачка температуры тела?

Фарбаутр запустил пятерню глубже в шевелюру чеха. Под пальцами чёрной перчатки, в скольжении меж волос мелькнула глубокая борозда, разделявшая мозг на два полушария.

И то ли это были блики света… То ли рябь от движения тонкой кожи на голове… То ли игра воображения… Однако, рисунок мозга – едва заметно – но пульсировал, и шевелился, как мешанина спящих змей.

Фарбаутр подался ближе, склонился к самым волосам, и понял, что зрение его не обмануло. Извилины действительно сокращались и сжимались. Нарисованный мозг жил и работал!

Поглощённый этим невероятным зрелищем Фарбаутр извлёк из нагрудного кармана прямоугольную, сильную линзу. Поднеся увеличительное стекло к рисунку под раздвинутыми волосами, он увидел сотни тысяч микрочастиц – тёмных точек, из которых состояло изображение мозга.

Молекулы ли это, атомы, или ещё что – они находились в беспрестанно хаотичном мельтешении, напоминая муравейник.

С сумасшедшей скоростью все эти крапинки сцеплялись, расцеплялись, образуя новые соединения, линии и цепочки.

Фарбаутр чуть отстранил линзу, и его глазам предстала картина метаморфоз, происходящих с рисунком мозга. Движение частиц, соединение их и расщепление меняло изгибы борозд и извилин. Разглаживались округлости, и тут же возникали другие. Кора головного мозга то набухала, то опадала. Она перестраивалась в прямом смысле слова.

С внезапностью удара, Фарбаутра, вдруг, осенило!

«Теменная доля – мелькнуло в голове, глядя на рисунок спрессованных складок мозга в районе макушки. – Отвечает за осязание, давление и боль! »

В досье сообщалось, что чех не ощущает прикосновений, не контролирует свой взгляд. Ведь это результат повреждения теменной доли мозга! Или…

«…Или его намеренного изменения…» – замер Фарбаутр.

Микрочастицы метались в границах рисунка с возросшей активностью, трансформируя борозды мозгового лабиринта.

Пальцы в чёрной перчатке стремительно скользнули дальше по шевелюре.

«Лобная доля – быстро регистрировал в уме Фарбаутр. –Движение, речь, способность рассуждать! »

Рисунок мозга здесь тоже бурлил от кипящих процессов.

Итогом которых, похоже, была заторможенность чеха, и полная его безучастность ко всему, происходящему вокруг.

«Височная доля – соображал Фарбаутр дальше. – Слух, восприятие… Чёрт! Память! !! »

Он резко нагнул голову чеха вбок, чуть не сломав ему шею, и задрал волосы на виске.

– Что… Что? – бестолково спрашивал фон Зефельд где-то вне поля зрения.

Клубок мозгов в височной доле, буквально, пузырился. Извилины спрямлялись в гладкие трубки.

Фарбаутр стремительно отщёлкнул чёрный жезл от кобуры и рывком обогнув чеха, встал напротив. Острым концом палки он поддел подбородок Горака и запрокинул его голову вверх.

Выражение глаз у чеха было абсолютно пустым, как у замороженной рыбы.

– Кто ты? Помнишь? – резко выпалил Фарбаутр на чистом чешском языке.

– Бесполезно – прокомментировал фон Зефельд сзади.

И вслед за тем, сам же изумлённо поперхнулся. Ибо, Горак – пускай коряво и неуклюже – но, приподнял свои руки с колен. Он неловко расправил скрюченные пальцы, и медленно повертел ладонями, глядя на них так, словно видел впервые.

– Человек… – глухо ответил чех на вопрос.

Фон Зефельд – в радостном возбуждении – посмотрел на брата, ожидая перевода. Фарбаутр же раздражённо выдохнул, скрипнув зубами.

– Имя! – приказал он по-чешски.

Горак замер, не опуская рук. Фарбаутр впился в его лицо цепким взглядом: на лбу там не прорезалось ни единой морщины.

– Какое дадите – механически сказал чех.

Фон Зефельд перескакивал взглядом с Фарбаутра на чеха и обратно.

– Откуда ты? Профессия? – гвоздил Фарбаутр дальше.