Уничтожить Бессмертного - Сергей Нуртазин

Дружина проворчал:

– Давно пора. Солнце выше ели, а мы еще не ели.

Лешко хмыкнул, исчез в зарослях.

– Огонь-то угас совсем, надобно веток принести. – Тяжело ступая, Дружина направился к ближайшим деревьям и вскоре вернулся с огромной охапкой веток.

Не успели Олег с Дружиной развести костер, как появился Лешко с торбой на плече и глиняным горшком в руках. Не откладывая дел в долгий ящик, он сразу же принялся за приготовление пищи.

Через некоторое время горшок с варевом, состоящим из кореньев, трав, коры, сушеных грибов и невесть где раздобытых Лешко зерен пшеницы, стоял перед остальными членами небольшой команды, источая ароматный, вызывающий дикий аппетит запах.

Ели по очереди, так как большая деревянная ложка, больше напоминающая половник, была у Добрыни. У него же оказался и черствый жестковатый хлебец, который он поделил на всех, не забыв угостить коня. По окончании трапезы друзья стали собираться в путь.

– Эх, чуть не позабыл! – вскликнул Лешко и вновь убежал в лес.

Дружина стал нервничать, когда, держа в одной руке пучок травы, а в другой наполненный засушенными черными ягодами сверток из лопуха, появился Лешко.

– Вот, Аль, Альберт Ме, Ве, Венедиктович, – с трудом выговорил лесовик, – отведай ягоды черной да травки этой пожуй, а после на вежди приложи, и очи твои ясными станут.

– Все, пора! Веди, Лешко, надобно в Княжин поспешать, – сказал Дружина.

Вскоре три человека, Лешко и конь покинули лесную поляну.

Глава 7

– Это удивительно, но после назначенного Лешко лечения мое зрение стало гораздо лучше. Я чувствую прогрессию. Если так пойдет и дальше, то вскоре мое зрение восстановится полностью, то есть станет нормальным, – сказал Кашинский, лежа на обочине и наблюдая за стремительно летающими в голубом небе стрижами.

– Сдается мне, профессор, будут в нашей здешней жизни и не такие чудеса. Вы слышали, что они говорили о Кощее Бессмертном, о Змее Горыныче. Это не перемещение во времени, а какое-то путешествие в сказку, – ответил сидевший рядом Олег и с наслаждением вдохнул свежий, пахнущий разнотравьем, землей и весной воздух, от которого с непривычки кружилась голова.

– Эх, воздух-то какой! Это вам не город. Тишина! Ни тебе городского шума, ни машин, лишь звуки природы. Красота! Весна здесь ранняя по нашим меркам. Растительность так и прет, да и теплее гораздо. – Олег сорвал стебелек травы, стал его грызть, сплевывая оторванные зубами кусочки на землю.

– Полагаю, что климат в данный период времени был теплее, то есть цикл смены времен года был иной. Могу предположить даже некоторое смещение временного цикла.

– Понятно. – Воронов выплюнул изо рта оставшийся кусочек былинки. – Чудно, я всегда завидовал зоологам, археологам, географам, путешественникам там разным, а тут такое. Слушай, Венедиктович, вот о чем хотел потолковать. Позавчера, когда выходили из леса, прошли мы мимо того места, куда нас твой ППВ доставил, а потом к реке вышли возле холма. Помнишь?

– Помню.

– Лешко тот холм Волчьим угором назвал.

– Да, помню, и что?

– Так вот, что мне пришло тогда в голову. Возвышенность в нашем городе, на которой кремль стоит, Волчьим бугром зовется, нам, когда я в строительном институте учился, о нем рассказывали, об архитектуре, фортификации. В общем, я, как человек, знающий геодезию, план и расположение нашего города, прикинув и сравнив расстояния, пришел к выводу, что в момент нашей переброски мы оказались в том месте, где в наше время стоит «Бастилия».

– Что? !

– АБВГдейка.

– Извините, не понял.

– Мой дом, профессор.

– Ага, кажется, я уловил вашу мысль, – задумчиво произнес Кашинский.

– Река протекает у самого бугра, а в наше время она метров на сто пятьдесят удалена от него.

– Вы правы. Насколько я знаю, ранее река текла под самыми стенами кремля, но со временем изменила свое русло. Думаю, ваши расчеты верны, мой друг.

После минутного молчания Воронов произнес:

– Да-а, дела. Надо бы запомнить то место, может, пригодится.

– Может быть, – грустно вымолвил профессор.

– Профессор, а как вы оказались во дворе нашего дома, если вы там не живете?

– Пытался уйти от преследования бандитов.

– Ясно, следы путали.

– Путал, как видите, сам запутался.

– Ничего, профессор, пробьемся. Бог не выдаст, свинья не съест. – Олег стал напевать песню, всплывшую в памяти из далекого детдомовского детства.

Лешко прилег рядом с Вороновым, проворчал:

– Все песни поешь с глаголами неведомыми, лучше бы сказ какой поведал, а то все бу, бу, бу.

– Это тебе не бу, бу, бу, а классика российской эстрады.

– Чаво?

– Чаво. Эх, деревня! Сказками нас, уважаемый, в детдоме не особо баловали, кроме колобка да семерых козлят больше в голову ничего и не лезет. Рассказать бы тебе про жизнь в нашем времени, вот была бы для тебя сказка, да не поймешь ты, о чем толковать буду. Ладно уж, организуем тебе сказ. Был у нас на траулере…

– Где?

– Как тебе объяснить? На ладье, в общем. Уяснил?

– Угу.

– Был у нас рифмоплет один.

– Кто?

– Вот, блин, достал! Профессор, как ему объяснить?

– По-иному бахарь, сказитель, – пришел на помощь профессор.

– Теперь уразумел?

– Угу.

– Заладил, как филин, угу, угу. Слушай сказ того бахаря:

        В сказках это завсегда.

        В стародавние года,

        Уж не помнится когда,

        Вдруг пришла на Русь беда.

        Много дней Зеленый Змей

        Борет всех богатырей.

– Прямо как наш злыдень, – ввернул Лешко свое слово.

Олег недовольно покосился на лесовика, но продолжил:

        Кличет царь всех, кто решится

        Со змеюкой той сразиться.

        Объявил народу царь:

        «Змея кто того погубит,

        Злата получает ларь

        И царевну, коль полюбит».

        Но никто не отозвался,