Летняя коллекция детектива - Татьяна Устинова

– Я в Италии уже была этим летом. Дед считает, что туда-сюда без толку раскатывать не годится. Отдохнула за границей – и на дачу. Там всегда дел полно! Ты же знаешь моего деда! Он у нас строгий, но справедливый. Вы первого-то приедете?

Маруся расплылась в улыбке. Это было так заманчиво и… шикарно – отмечать начало учебного года на профессорской даче в Малаховке среди интересных и важных людей!

– Я не знаю, – сказала она. – Я бы с удовольствием, спасибо. Надо у Гриши спросить, вдруг он не может.

– Да, конечно, он сможет, – уверенно заявила Агриппина. – Как ты скажешь, так и будет, по нему всё видно! Он с тебя глаз не сводит!

– Гриша? !

– Или его переименовали в Васю?

– Агриппина, он просто мой друг детства.

– Называй меня Груней. А просто друг детства не может в тебя влюбиться? И не сводить с тебя глаз? Это разве запрещено законом?

– Ты всё выдумываешь, – сказала Маруся, перемывая под краном чашки.

– Дед, значит, тоже всё выдумывает, – согласилась Агриппина. – Он мне тогда сказал: какая прекрасная пара! Вот у тебя вечно в кавалерах какие-то обмылки, а тут сразу видно, что у ребят всё хорошо и сами молодые люди достойные. А если он тебе не нужен, так и скажи, я его себе заберу. Он мне подходит. – Маруся вытаращила глаза. – Дай мне соль. У вас есть крупная?

– У нас сколько угодно крупной соли, мы только что закрывали огурцы.

– Я купальник с собой взяла. Он в машине, надо достать.

– В Северке вода очень холодная. Зато она чистая, наша речка. И даже бобровая плотина есть!

– Покажешь?

– Покажу, – обрадовалась Маруся. – Только нужно обуваться, до неё в босоножках не дойдёшь.

– Дашь мне кеды? Или сапоги резиновые?

Когда они вышли на улицу, Маруся обнаружила, что случилось самое страшное – Гриша раскочегаривал мотоцикл. Антон издалека фотографировал его на телефон, но не приближался. Гриша ногой дёргал стартёр, мотоцикл взвывал и глох.

– Гриша! – закричала Маруся с крыльца и топнула ногой, но за грохотом её не было слышно. – Гриша, остановись!

В это самое время мотоцикл наконец «взял», изрыгнул дым, затарахтел и затрясся.

– Мы что, – перекрикивая шум, в ухо Марусе закричала Агриппина как будто в ужасе, – на нём поедем? !

– Нет! !! – проорала в ответ Маруся. – Ни за что на свете! !!

– Как? ! Почему? !

– Гриш, выключи ты его, ради бога!

– Зачем? ! Поехали! На речку только на нём и проедешь! Или пешком? ! – проорал Гриша.

– Я не хочу пешком! – завопила Агриппина. – Я хочу на мотоцикле с коляской! Это мечта всей моей жизни! У деда с бабушкой такой был! ! Можно я в коляске поеду? !

Мотоцикл тарахтел, тётя Лида смеялась, Гриша уселся за руль, а профессорская внучка взгромоздилась в коляску. Маруся и Антон оказались словно по другую сторону невидимого барьера.

Гриша газанул, описал круг по двору – счастливая Агриппина тряслась и подпрыгивала в коляске, – тётя откатила воротину, чтобы мотоцикл выехал.

– Маруська, садись! Давай, давай! ..

Она в нерешительности приблизилась.

– Я на этой таратайке никуда не поеду! – прокричал Антон, делая шаг назад, как бы из опасения, что его засунут в мотоцикл насильно. – Это даже не смешно! Это даже показать никому нельзя!

Маруся бросилась вперёд, перекинула ногу, устроилась на сиденье и обняла Гришу за талию.

– Вы езжайте, а я молодому человеку покажу дорожку! – И тётя Лида махнула рукой.

– Э-эх! – крикнул Гриша залихватски, мотоцикл наддал и покатил.

Марусе показалось, что покатил он очень быстро, ей даже страшно стало, тёплый августовский ветер засвистел в ушах. За ними по дороге клубилась пыль, Агриппина придерживала на голове каску Марусиного деда, которую напялила тут же, как только оказалась в коляске, и громко пела «Широка страна моя родная! ». Они выехали на опушку, и Гриша повернул в лес. Дорога сразу стала мягкой, пыль пропала, колёса катились по примятой траве. Стало попрохладней и запахло цветами, листьями, грибами.

– Какая красота! – придерживая каску, громко восхищалась Агриппина. – Марусь, я у тебя жить останусь! Тут наверняка грибов полно! У нас в Малаховке никакого леса нет, весь давно свели и домами застроили! Как я люблю лес!

Они выкатились на пригорок с залитой солнцем макушкой, а внизу, в лопухах, лежала плотная тень. Здесь было много цветов и просторно стояли берёзы.

«…Как я люблю лес», – подумала Маруся.

Примятые колеи сбежали с пригорка, и некоторое время они ехали в тени под соснами. Они как будто очутились внутри огромного органа – сосны были янтарными, почти прозрачными посередине и тёмными там, откуда поднимались, а поднимались они из плотного зелёного мха, казавшегося бесконечным. Кое-где на зелёном виднелись яркие акварельные кляксы – разноцветные шляпки сыроежек.

Даже Агриппина притихла и ничего не говорила.

Теперь катились по толстой подушке из иголок, в воздухе сильно пахло хвоей.

Потом начались кусты бузины и заросли брусничника, они выехали на берег неширокой и быстрой речки. Этот берег был пологий, вдоль него стояли серебристые ивы, а противоположный – высокий, изрытый ласточкиными гнёздами.

Впереди показался маленький пляжик с белым песком, и Гриша заглушил мотор.

– Вот счастье-то, – говорила Агриппина, выбираясь из коляски. Гриша взял её за руку, помогая вылезти, и Маруся вдруг подумала: а что, если Агриппина заберёт его себе? Она ведь так и сказала! ..

«…Если он тебе не нужен…»

…Как это может быть? Как может быть, что ей, Марусе, не нужен Гриша? ! Что она тогда будет делать? Как жить? Она же останется совсем одна! Нет, папа и тётя останутся тоже, но это совсем другое.

…Ей никогда в голову не приходило, будто может когда-нибудь случиться так, что Гриша пойдёт своей дорогой, а она своей. А поезд пойдёт своей – как всегда, ей подумалось несуразное. Гриша был частью её жизни – привычной, иногда удобной, иногда раздражающей, но всегда постоянной. Он никогда и никуда не мог от неё деться! Он оказывается рядом всегда. Вполне можно подыскивать себе кавалеров, сетовать на то, что их нет, строить глазки Антону, всё это время зная: Гриша есть и он рядом.