Доминион - Том Холланд

Нетрудно догадаться, что в Иерусалиме на завоевания Помпея смотрели совершенно по-другому. Пытаясь осмыслить падение своего города, иудеи не обращались к философии. Испытывая боль и недоумение, они обращались к своему Богу:

«Возгордился грешник, стенобитным орудием сокрушил стены крепкие, и Ты не воспрепятствовал.

Взошли к жертвеннику Твоему народы чуждые, попирали сандалиями своими в надменности…»  [97 - Псалмы Соломона, 2. 1–2. Пер. А. В. Смирнова. Здесь и далее цит. по: Ветхозаветные апокрифы. СПб. : Амфора, 2016. ]

Этот стон отчаяния, обращённый к Богу, позволившему захватчикам взять штурмом свой дом и осквернить Святая святых, у Помпея вряд ли когда-нибудь получилось бы заглушить. То, что он, как ему казалось, проявил уважение к Богу иудеев, на большинство из них не произвело нужного впечатления. Попытка приравнять Храм к капищам языческих богов сама по себе считалась у них чем-то неописуемо оскорбительным. Если бы человек, которого Помпей сделал новым первосвященником, мог разговаривать со своим покровителем на равных, он, возможно, попробовал бы объяснить римлянину, что существует лишь один Бог, а Храм является слепком сотворённого Им, и только Им, мира. Одежды первосвященника были отражением мироздания, а его действия во время богослужения – отзвуком божественного акта творения, совершившегося в начале времён. На челе его была закреплена золотая пластинка с грозной надписью – именем самого Бога, которое, по священному обычаю, разрешено было произносить только первосвященнику и только один раз в году, когда он входил в Святая святых. Осквернить Храм – значило осквернить саму Вселенную. Как и Посидоний, иудеи признавали, что эхо римских завоеваний прокатилось до самых небес.

«Одерживающий верх неминуемо становится законодателем и устанавливает, что хочет»  [98 - Дион Кассий. Римская история, 37. 6. 1. Пер. с древнегреч. К. С. Истомина по изданию: Dionis Cassii Cocceiani Historia Romana. Cum annotationibus Ludovici Dindorfii. Vol. I. Lipsiae, in aedibus B. G. Teubneri, 1863. ]. Этот принцип Помпей, низлагавший царей и перекраивавший границы, воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Но евреи, не желавшие покоряться земной власти, претендовали на статус, на который не могла рассчитывать ни одна империя, даже такая могучая, как Рим. Когда-то, многими веками ранее, ещё до основания Трои, в дни юности Вавилона, в Месопотамии жил человек по имени Аврам. Там, учили иудейские книжники, на него снизошло великое озарение. Он понял: идолы – всего лишь раскрашенные изображения из дерева и камня; существует лишь один Бог, не имеющий себе равных, неосязаемый и всемогущий. Чтобы не оставаться в городе, осквернённом идолопоклонством, Аврам покинул дом и со своей женой, домочадцами и слугами отправился в землю, которую позднее стали называть Иудеей, а тогда именовали Ханааном. Всё это было частью божественного замысла. Явившись Авраму, Бог пообещал ему, что его жена, несмотря на преклонный возраст, родит ему сына, чьи потомки однажды унаследуют Ханаан, Землю обетованную. В знак этого Бог дал Авраму новое имя – Авраам – и заповедал, чтобы он и все его потомки мужского пола были обрезаны. Авраам, послушно исполнявший все повеления Господа, сделал, как ему было сказано; и когда Бог в самом деле наградил его сыном Исааком, а затем повелел отвести мальчика на гору и принести в жертву – «сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь»  [99 - Быт. 22. 2. ], – Авраам продемонстрировал покорность. Но в последний момент, когда Авраам уже потянулся за ножом, ангел воззвал к нему с небес, запретив поднимать руку на сына. И Авраам, увидев овна, запутавшегося в чаще, взял животное и принёс его в жертву на алтаре. И поскольку Авраам был готов пожертвовать самым дорогим из того, что имел, Бог вновь пообещал ему потомство, многочисленное, как звёзды на небе; «и благословятся в семени твоём все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего»  [100 - Там же, 22. 18. ].

Где же произошло это судьбоносное событие? Много веков спустя, когда потомки Авраама поселились в Земле обетованной и назвали её Израилем, на месте, где едва не окончилась жизнь Исаака, вновь появился ангел; и местом этим, если верить записям иудейских книжников, была именно гора Мориа. Здесь соединилось всё: прошлое и будущее, земное и небесное, усилия людей и божественное присутствие. Иерусалим перешёл под власть евреев незадолго до явления ангела. Город захватил Давид, уроженец небольшого поселения Вифлеем, в юности пасший овец и игравший на арфе, а позднее ставший царём всего Израиля. И вот, когда Давид провозгласил Иерусалим своей столицей, ангел спустился, чтобы «указать ему место для алтаря»  [101 - Евполем. «О царях Иудеи». Приводится у Евсевия Кесарийского, «Приготовление к Евангелию», 9. 30. 6. [пер. с древнегреч. К. С. Истомина по изданию: Eusebii Caesariensis Opera – Lipsiae, in aedibus B. G. Teubneri, 1867]. Евполем – иудей, живший за век до взятия Помпеем Иерусалима и писавший по-гречески. Его цитирует Исаак Калими в статье «Земля Мориа, гора Мориа и местоположение Храма Соломона в библейской историографии». – Примеч. авт. ; см. : Kalimi, Isaac: The Land of Moriah, Mount Moriah, and the Site of Solomon’s Temple in Biblical Historiography (Harvard Theological Review 83, 1990) – p. 352. ]. Самому Давиду Бог запретил приступать к строительству Храма; но при его сыне Соломоне – царе столь богатом и мудром, что его имя навсегда стало для иудеев синонимом великолепия, – гора Мориа прославилась как «гора дома Господня»  [102 - Ис. 2. 2. ]. Когда Храм был построен, сам Соломон поместил в Святая святых величайшее сокровище еврейского народа: позолоченный сундук, или Ковчег, изготовленный в точном соответствии с указаниями самого Бога и служивший свидетельством Его пребывания на земле. Именно в этом заключалась слава Израиля: его Храм был воистину домом Господа Бога.

Но такая слава не давалась даром; её следовало заслужить. Обязанность, возложенная Богом на Его народ, – почитать Его подобающим образом – была подкреплена предостережением: «Вот, я предлагаю вам сегодня благословение и проклятие: благословение, если послушаете заповедей Господа, Бога вашего, которые я заповедую вам сегодня, а проклятие, если не послушаете заповедей Господа, Бога вашего…»  [103 - Втор. 11. 26–28. ] После строительства Соломоном Храма народ раз за разом уклонялся от правильного пути, и плоды четырёх веков неповиновения оказались весьма горькими. Сначала ассирийцы захватили северную часть Земли обетованной: из двенадцати колен, то есть племён, Израилевых десять были угнаны в рабство и сгинули в пасти Месопотамии. Даже когда в 612 г. до н. э. Ассирия пала под натиском Вавилона, никто из них не вернулся. В 587 г. до н. э. настал черёд Иудеи, царства, названного по имени четвёртого сына Израилева, и её столицы Иерусалима. Вавилонский царь взял город приступом «и сжёг дом Господень, и дом царя, и все домы в Иерусалиме, и все домы большие сожёг огнём»  [104 - 4 Цар. 25. 9. ]. Ничего не сохранилось от Храма Соломона: ни кипарисовых досок, ни позолоченных ворот, ни медных колонн, украшенных орнаментом в виде гранатовых яблок. Остались лишь поросшие бурьяном руины. Когда же, в свой черёд, пал Вавилон, и держава его перешла к воинственным персам, и Кир позволил восстановить Храм, на горе Мориа возникло святилище, казавшееся лишь бледной тенью прежнего: «Кто остался между вами, который видел этот дом в прежней его славе, и каким видите вы его теперь? Не есть ли он в глазах ваших как бы ничто? »  [105 - Агг. 2. 3. ] Самым суровым напоминанием о потерянной славе стала Святая святых. Ковчега, на который некогда в облаке непроницаемой темноты сходила слава Самого Бога, больше в ней не было. Войдя туда, Помпей увидел лишь простой, лишённый каких-либо украшений камень, обозначавший место, на котором когда-то стояла святыня.