Саша. Маленькие повести - Валерий Казаков

– Эй! Вытащите меня отсюда… Хватит уже голосить-то. Я тут весь замерз, – собравшись с духом, прокричал Николай.

После этого возгласа, Ольга удивленно выпрямилась, переменилась в лице и, наклонившись над колодцем, спросила скороговоркой:

– Так ты жив ещё, антихрист?

– Да жив – жив, кажись… Вытаскивайте меня отсюда, чего встали.

Последовало недолгое молчание, в течение которого Ольга поправила сбившийся платок, вздохнула, а потом сказала, то ли Васе, то ли сама себе, но вполне серьезно:

– Вот ведь, хорошие-то люди мрут, как мухи, а этому – хоть бы что!

– Радоваться надо, – отозвался из колодца Николай.

– Ты… не ушиб ничего? – спросила жена.

– Нет вроде. Шея только немного побаливает. И всё.

– А голова?

– Чего голова?

– Голова-то не болит?

– Так ведь я не на голову падал – на задницу, – уточнил Николай, тихонько хихикнув.

Между тем Вася бросил Николаю веревку, тот схватился за её худыми руками, крикнул: «Тени давай! » – и они с Ольгой потащили его наверх… Через пару минут он уже стоял перед ними, улыбающийся и довольный. И Ольге показалось, что так будет всегда. Из любого положения Николай выйдет целым, здоровым и невредимым. Такая у него натура, такая у него судьба. Он – её вечное наказание.

– А я, знаете, вчера домой-то пошел и заплутал немного, – стал пояснять Николай. – Калитку какую-то обнаружил, начал её открывать. Еле открыл. Думал, что это проход на улицу… Потом ступил дальше-то – и полетел черт знает куда… Кажется, ударился там обо что-то, отключился. Так и проспал до утра.

– И не холодно было тебе? – осведомился Вася.

– Да не так чтобы.

– Молодец, – зло похвалила жена.

– А я, дурак, второй год с этим колодцем вожусь, и доделать никак не могу, – оправдался Вася.

– Если б не Вера – сидел бы ты тут до вечера, – вставила Ольга.

– А что Вера?

– Подсказала, где тебя искать.

– Талант у человека, – подтвердил Рашпиль.

– Это какая Вера-то? – заинтересовался Николай.

– Да Ивана Голенищина дочь.

– А. Хорошая девка… Базарная.

– Только странноватая немного.

– Ничего. Для нашей деревни в самый раз.

Когда всё было позади, и Ольга ушла в дом за новой обувкой для мужа, Вася остановил Николая в сенях и полушепотом сообщил:

– Ты больно-то не радуйся, милый. Участковый ко мне приходил… Он, кажется, всё знает.

– Да ну! Не верится что-то, – усомнился Николай.

– Я тебе серьёзно говорю.

– Да не такая голова у нашего участкового, чтобы за день во всем разобраться.

– И я так же думал… Только вот видишь, как получается.

– Тут что-то не так, – озадаченно произнес Николай и многозначительно прищурился, почесывая грязной рукой морщинистый лоб в неожиданной испарине от дурных предчувствий.

– Значит, приехали, что ли?

– Вроде того, – удрученно согласился Вася. – Скорее всего, тут тоже без Верки-то не обошлось. У неё талан на эти дела.

– Скорее всего, – сокрушенно согласился Николай.

***

На следующий день Васю с Николаем арестовали.

Вася воспринял арест как должное, а жена Николая заголосила, что есть мочи. Стала уверять усатого районного следователя, что её мужик тут ни причем, это Рашпиль всё организовал – проходимец и подлец, потому что он всю жизнь был жуликом. И мать у него была пьяница, и отец полжизни в тюрьме провел, и остальные все тоже – от одной яблони отростки. Ольга просила следователя, чтобы он, как следует, рассмотрел его противную рожу. Даже по этой роже видно, что за человек перед ними, что за бандит. Сам худой, а рожа опухла и свесилась до обшлагов. Такая наглая и противная, что мочи нет… Да с такой рожей Василия только в тюрьме и держать, чтобы людей не пугал, пропойца этакий. Тут и разбираться-то долго нечего. Надо забрать Васю, посадить – и дало с концом. Потому что Николай, муж её, совсем другой человек. Он чужого никогда не возьмет, он муху не обидит… Он сена корове накашивает по три стога в год. Один стог у него на Дуниной пасеке, которая за рекой, второй – в Гурдюмовом лесу, а третий – на бывшем Павловском починке… И детей у них с Николаем трое. Последнему, Игорьку, только два года исполнилось недавно… Как же детям без отца оставаться-то? Кто их будет поить – кормить?

Но её причитания государственный человек слушать не стал. Павел Егорович при понятых и прочих любопытствующих прошел уверенным шагом к Васиному погребу и выставил из него ящик водки, в котором не хватало пяти бутылок. Присутствующие, удивленно ахнули. Потом он направился к сенному сараю, побыл там какое-то время и вышел из него ещё с одним ящиком водки в руках. Такого успеха даже следователь районной прокуратуры не ожидал. Обычно подобные дела тянулись долго: до того момента, пока кто-нибудь из подозреваемых не начнет говорить и не признается в содеянном. Правда, если честно сказать, с подобными делами никто и не торопился особо разбираться. Это не политическое убийство и не разбой, это заурядная кража.

Но за явную оперативность в работе Павел Егорович всё же получил от начальника милиции устную благодарность и обещание обеспечить его сотовым телефоном фирмы «Сименс».

В общем, когда всё улеглось и жизнь пошла дальше своим чередом, Павел Егорович наконец осознал, что без Веры он в своей работе дальше обходиться не сможет. Он уже привык к лёгкому успеху, к лидерству в своем деле, и к Вериному отзывчивому сердцу тоже привык. Можно сказать больше, он стал мечтать по ночам о её здоровом и крепком теле, в котором не находил изъянов и которое всё сильнее, всё отчетливее манило его. Без Веры сейчас он чувствовал себя совершенно беспомощным. А что будет, когда он пойдет на повышение, о котором уже намекают сослуживцы, шушукаясь у него за спиной. Как он будет справляться со своими обязанностями без Вериного участия? Иван Филиппович прав – только женившись на Вере он, наконец, обретет покой и успех. Получит в своё распоряжение просторный кабинет, казенную квартиру, прилизанных и преданных подчиненных, да в придачу ещё и смазливую секретаря-машинистку.

Павел Егорович сладострастно сжал и потер свои большие теплые ладони… Эх, как можно зажить! Как зажить! Если конечно он будет ковать железо пока горячо. Если не упустит свой шанс, пока судьба к нему благосклонна.

***

Свадьба у Павла с Верой была не такая пышная, как ожидалось, но водки на ней было выпито изрядно, в том числе и «Столичной», и «Московской», и «Молодежной», потому что собралась в кучу вся многочисленная родня местного участкового. А это были люди упитанные, широкие в плечах, умеющие петь, плясать и веселиться, да так, что все соседние улицы ходили ходуном.

Естественно, пришел на эту свадьбу и родной дядя Павла Егоровича, Николаи Кузьмич, который принес с собой гармонь двухрядную, сияющую темным лаком. Он выпил стакан водки, закусил хрустящим огурчиком, а потом принялся на своей гармони играть так, что весь дом загудел от вятской топотухи и кругом пошли все предметы по комнате. Стекла задребезжали в оконных рамах, радостно заблестели восторженные глаза гостей. Бабы пустились в пляс, потом частушки запели.

        Гуси – лебеди летели,

        Перепархивали.

        Девки парня не любили —

        Переталкивали.