Стальная волчица - Nasty Rey

–Мадам Гертруда, скажу сразу, я вызвал вас не для того, чтобы отчитывать за бестактное поведение особы – он легко наклонил голову в мою сторону – Инцидент весьма плачевный, но поправимый. Давно пора произвести там ремонт. Так, что ваша дочурка, своим грандиозным полетом подарила прекрасный шанс осуществить давнюю затею – сообщил директор подмигивая. Виновато улыбнувшись, пожала плечами – У меня к ней предложение более рациональное…

–…моя дочь вполне взрослая, сама за себя ответит – бестактно перебивая Георгия Ростиславовича, заметила Гертруда. Я согласилась про себя, с недоумением, зачем тогда присутствие родителя?

–Да, конечно. Но это касается не столько ее, сколько вас.

–Стасик все оплатит.

–Нет, вы не поняли. Дело не в этом досадном недоразумение. Девушки и сами признали, что спутали красный костюм с водонапорным краном. Они любят бросать мусор возле таких невнятных сооружений. Развлекаются, так сказать. Скорее дело в Бейнах. Уверен вы знакомы с мадам Амандой и сером Делавего – Мама утвердительно кивает, а я стою, не понимая к чему он это –Так вот, они предлагают вам и Саре поездку в Рио де Жанейро, с целью неофициального приема в честь местного художника. А также организацию выставки работ талантливой Волчицы и персональное знакомство с деятелем искусства.

Проникновенная речь директора произвела настоящий фурор. Мама согласилась не думая. Стиснула директора в объятьях до беспамятства. После чего принялась звонить Стасику, хвастаясь несказанной удачей. Поездку на карнавал в Бразилию они планировали несколько лет, но каждый раз возникали сложности. То Агнар заболеет, то Владислав в детском саду напортачит. Плюс еще я, случайно свалившаяся на больную голову второго зама мэра, с вечными гонками и криминальными выкрутасами. Если задуматься, то Станиславу Борисовичу хочется откровенно посочувствовать, да премию за страдания вручить.

–Постойте, Георгий Ростиславович, на билетах стоит семнадцатое ноября. Это же через четыре дня.

–Да, именно. Мне их передали. Бейны прекрасно знают, каким маршрутом добираюсь. Почтальон тоже. Вот и вручили посылкой, с письмом извещением. Тебя смущает дата?

–Нет. Просто…странно это – Вертя бумажки, произношу я. Гертруда одаривает фирменным не терпящим возражений взглядом –Мам, ты видела, как они смотрели на меня, тогда на балу? У них на лицах отвращение проклевывалось. С чего им дарить путевку, устраивать банкет, да еще выставку моих работ в придачу? Это что знак примирения?

–Милая, не порть настрой – просит она, надувая губки. Достает из сумки купюрный презент, швыряет на стол, под самый нос директора. Дарит улыбку, и прощается.

Секунду другую, извиняюсь за мать, но директора не колышет. Правду говорят у кого есть деньги, у того и власть.

Директор буквально теряет рассудок, нюхает, упиваясь ароматом зеленых купюр. Распаковывает пачку, подбрасывает в воздух, ловит.

Покидаю офис, стараясь не наделать шума. Хватит с меня «доброго утра».

Догоняю маму.

Гертруда изучает меня властно, будто я не ребенок, а бесценная кукла, которую надо запаковать в оберточную бумагу, повязать бантик и вручить хозяину праздника. В том, что в деле замешан Эдвард, я не сомневаюсь.

–Малахитовое платье без бретель с глубоким разрезом будет идеально. Волосы заколем инкрустированной заколкой. Глаза подведем стрелками. Губам придадим чувственную форму. На руки золотые или серебряные браслеты. Возможно, придется использовать пару колец. Туфли с открытыми носами на шпильке. Ах да, чуть не забыла, серьги с темно зелеными гранатовыми рубинами. А в место этого… – грозя сорвать цепочку, она жестоко касается северной звезды скрывающей месяц – …хризолитовое колье.

–Не смей, слышишь! – отдергивая мамину руку, рявкаю жестко – Она бесценна.

–Дешевка. Такие безделушки на каждом углу самых захудалых бутиков валяются, не говоря уже о ломбардах – саркастически отмечает женщина.

–Конечно! Ты ведь сама выбросила дюжины таких же – замечаю зло.

–Пусть носят бедные. Хоть какая-то польза – повышая тон, оповещает Гертруда – А тебе вредит только.

–Вредит? ! И чем же?

–Сара ты моя дочь. А дочь жены уважаемого бизнесмена не имеет право позорить опекуна и не смеет носить подобную мерзость! – стремясь захватить кулон, орет мать.

Толпа, собравшаяся на шум, выросла в геометрической прогрессии. Хватило одной новости о пребывание в стенах университета Тор Гертруды Грушевой, чтоб переполошить взрослых с великовозрастными детками.

–Не тебе судить! – теряя терпение, ору в ответ – Если бы не твой бегемот с неограниченными связями и вечными подозрениями отец был бы жив!

Последняя капля, сосуд переполнился.

–Стас не виновен!

–Откуда ты знаешь? ! Сам сказал? – сарказм пронизывает сонет.

–Да, они не ладили с Вектором. Но Стас не убийца!

–Он нет, его служащие – да! Неисправность тормозов их рук дело – слишком спокойно замечаю резонно.

–Так вот почему, среди осколков валялся обломок этого безобразия! – указывая на кулон, отмечает – Ты, ты была за рулем в тот день! – она чуть сдает назад. В ее глазах потрясение.

–Да, я! – забывая о сборище, кручу насколько позволяет сила голоса. Перед глазами проносится авария. Я снова вижу джип всмятку. Бригаду скорой, пожарных. Носилки. И тело отца.

Ненависть с горем злостью виной беспомощностью накрывают волной. Волчица вырывается наружу:

–Не вытолкни он меня за минуту до столкновения, дочери у тебя не было бы! !!

Тревожная тишина заполняет свободное пространство. Многие застывают, не зная, что сказать. Георгий Ростиславович с преподавателями вовсе стоят, разинув рты. Никто из присутствующих не рассчитывал на подобное зрелище. Что уж говорить о новости.

–Пусть так, но эту дрянь ты снимешь! – нарушая затянувшееся молчание, вопит приказным тоном жена «поросенка в соусе».

–В самом деле? – рычу, скаля зубы.

–Тогда я сдеру ее!

–Попробуй! – волк готовый к атаке, берет верх. Карий отблеск глаз меркнет, сменяясь сангиной.

Гертруда застывает в дюйме, словно решая, как поступить. Вздыхает. Опускает занесению руку. Молча смотрит в волчьи глаза. Вновь поднимает и с силой рвет на себя цепь. Ничего не происходит. Серебряный ремешок сложного плетения не подчиняется слабым рукам.

Оскал становится шире.

Попытка два проваливается с оглушительным треском. Каблук материнской туфли ломается от перенапряжения. Гнев искажает прекрасные черты женщины.