Свобода - Кира Уайт

– Ты все равно не поймешь. – не повернув головы, отвечаю ему, а потом освобождаюсь от захвата и захожу в камеру.

Дверь закрывается с громким стуком, засов издает отвратительный лязг, остаюсь наедине со своими мыслями, которые уже ничто не сдерживает. Они налетают на меня стаей разъяренных птиц, которые острыми клювами и когтями рвут мою душу на части.

2. Пепел

Ева

Иду по абсолютно темному длинному коридору. Мне не страшно. На душе ощущается какое-то странное умиротворение. Чувствую, что я именно там, где и должна быть. Несмотря на то, что шагаю уже целую вечность, усталости совсем не ощущаю. Наоборот, в каждой мышце поселилась невероятная легкость. Кажется, еще чуть-чуть, и за спиной расправятся крылья, и я смогу взлететь. В конце коридора появляется слабый проблеск света, и я откуда-то знаю, что мне нужно держать направление именно к нему. Так и поступаю. Ускоряю шаг. С каждым мгновением свет приближается и увеличивается. И вот, это уже не маленькая светящаяся точка, а широкая дверь. Улыбаюсь. Почти дошла. Еще немного, и окажусь там. Где это там, я не знаю. Но с каждым шагом моя уверенность растет все больше. Откуда-то знаю, что нужно вступить в яркий прямоугольник из окружающей темноты. В какое-то мгновение понимаю, что больше не одна. На фоне двери появляется темный силуэт. Сердце бьется чаще, словно хочет вырваться из груди и оказаться там как можно скорее. Ему хочется туда прямо сейчас. Еще через несколько десятков шагов силуэт превращается в четкую фигуру, и я узнаю человека, ждущего меня по ту сторону. Счастливая улыбка появляется на лице. Это мама. Она улыбается мне в ответ мягкой улыбкой, от которой на душе становится тепло. Так может улыбаться только она. Спешу к ней так быстро, как только могу. Но легкость, которую я ощущала еще пару минут назад, исчезает бесследно. Ноги словно налились свинцом, и каждый шаг дается в два раза тяжелее предыдущего. Но я продолжаю идти к своей цели. Она совсем рядом. Осталось не больше нескольких метров. Мама ждет меня там, за чертой. Она поднимает руку и машет мне, но улыбка пропадает с ее лица. Она молчит, но знаками дает мне понять, чтобы я не приближалась. Умиротворению приходит конец, его место занимают смятение и тревога. Я проделала такой долгий путь, а она не хочет меня видеть, когда я буквально в нескольких шагах от нее? Но я дойду туда, что бы ни случилось, и спрошу, почему она передумала. Мама жестикулирует все яростнее, будто пытается меня прогнать. Не понимаю, что я сделала не так? Слезы обиды выступают на глазах, каждой частичкой своего существа чувствую горечь потери. Почему это происходит? Оборачиваюсь назад, но вижу лишь тьму. И в этот же момент появляется страх. Ледяными щупальцами он опутывает все мое тело, не давая сделать полноценный вдох. Но все равно я не хочу туда возвращаться. И не вернусь. Смотрю на маму и с огромным трудом делаю еще пару шагов. Вытираю слезы и сжимаю зубы от напряжения. Кажется, что сам воздух стал тяжелее, он давит на меня и не дает двигаться быстрее.

– Мама, – едва слышный шепот срывается с губ. – Помоги мне! Пожалуйста.

Но она не двигается с места. В ее глазах блестят слезы. Взмахом руки она пытается прогнать меня. А потом твердым, полным уверенности, голосом приказывает:

– Уходи! Тебе здесь не место. Время еще не пришло.

– Нет, – снова шепчу я.

Остается сделать не больше десяти шагов, когда я чувствую, как невидимая сила молотом бьет в живот. Огромный крюк впивается в тело, отрывает его от земли и тащит назад в коридор, с каждым мгновением унося все дальше от света во тьму.

– Нееет! – неистово кричу и протягиваю руки к маме.

Вижу, как слезы прорывают плотину и катятся по ее щекам. Затем все исчезает. Вокруг нет ничего, кроме тьмы.

А потом приходит она. Боль. Разрывающая все тело на куски, боль. Слышу треск пламени. Мое тело горит заживо. За что мне такие мучения? Я хочу, чтобы это прекратилось, но ничего не прекращается. Кажется, что это невозможно, но с каждой секундой страдания становятся только сильнее. Если бы могла кричать, то кричала бы. Но голосовые связки пережили только первую минуту пыток, а потом сдались. Если сейчас изо рта и доносятся какие-то звуки, то это не более, чем предсмертные хрипы. Почему я не умираю? Ведь я давно уже готова, и давно перестала бороться за жизнь. Хочу покоя, но, видимо, мои желания никого не волнуют. Даже смерть отвернулась от меня, ушла и не взяла с собой. Поэтому сейчас мне остается только смириться с ужасающей болью и молча страдать. Но по прошествии целой сотни лет боль уходит. Ее больше нет. Ничего нет. Не чувствую собственного тела, только мысли, да и те надолго не задерживаются. Мимолетно промелькнув, словно бабочки, они улетают прочь и не возвращаются. Огонь погас, мое тело превратилось в пепел и развеялось по ветру. Теперь я свободна, пусть не так, как того хотела, но это не хуже.

***

Открыть глаза мне удается не сразу. Веки отяжелели. Но я стараюсь, и у меня получается. Ненадолго. За это время успеваю увидеть низкий серый потолок и несколько ламп, большинство из которых сейчас не горит, но и той одной достаточно, чтобы на миг ослепнуть. В следующий раз поступаю умнее. Поворачиваю голову набок и открываю глаза не спеша. И как только они привыкают к свету, поворачиваю голову, чтобы рассмотреть обстановку. Крошечное помещение с серыми стенами, полом и потолком. Здесь нет ничего, кроме кровати, на которой я лежу, и стула рядом с ней. Где это я? Ничего не понимаю. Поднимаю руки и несколько долгих секунд рассматриваю их. Вроде все так же, но меня не покидает странное ощущение, будто я оказалась не в своем теле. Неизвестность пугает, и я тут же сажусь. Что-то не так. Чувствую, что мне нужно покинуть это место, я должна быть не здесь. Но где?

И тут плотину прорывает, и воспоминания несутся на меня, словно поток горной реки. Испытание, Спираль, Джош, лифт, нож, Ной, смерть… Я должна быть мертва. Может это место мой персональный ад? Я не могла выжить. Даже если произошло чудо, и я выжила, то сейчас должна страдать от боли, ведь рана была нешуточная. Но боли нет, а значит – я в аду. Сбрасываю с себя простыню и в миг покрываюсь мурашками. Почему я голая? Непроизвольно опускаю взгляд на живот, а затем провожу по нему пальцами. Нет ничего, что указывало бы на рану, кроме тонкой белой полоски. Нахмурив брови, оборачиваюсь простыней, встаю босыми ногами на прохладный пол и решительно шагаю к двери. Распахиваю ее и замираю на месте, встретившись взглядом с теплыми карими глазами.