Ловля молний на живца - Татьяна Млынчик

– Ты чего? Машка! Успокойся. Пойдем в «Блины» посидим, хочешь? Или в каштановую аллею… – Она гладила Машу по голове, как маленькую.

Но Маша не хотела в каштановую аллею. Она хотела идти рядом с Юлей и беззвучно плакать. Выговорить она толком так ничего и не смогла. Заикание душило ее на каждом слоге, и, даже когда она вытерла слезы и они присели на оградку около сквера на Манежной площади, она хотела спокойно все рассказать, но горло сжималось.

– Слушай. Что за жесть? – Юля прикурила сигарету и передала Маше. – Хочешь, я за валерьянкой сгоняю в аптеку?

Маша помотала головой. Достала телефон и в тексте сообщения напечатала: «Потом расскажу. По ходу, у меня срыв. Сначала дача, потом концерт, ментовка. Высплюсь, приду в себя».

Юля прочитала и кивнула.

– Так, а Шалтай чего? Нагнал на тебя?

Теперь кивнула Маша.

– Вот ублюдок.

На этот раз Маша кивать не стала. Встала и помахала рукой.

В метро Маша не смогла произнести фразу: «Один жетон, пожалуйста». Она заикалась, пока мужчина, стоявший позади, не обогнул ее и гаркнул в окошко:

– Дайте ей уже жетон, а?

У Маши в горле клокотали слова, слюни, слезы. Она сунула в окошко горсть монет и, получив жетон, поспешила к эскалатору. На нем силилась вспомнить профилактические упражнения, которым учил логопед еще десять лет назад, когда ей удалось полностью победить заикание. Первое правило каждого упражнения гласило: «Успокоиться. Найти тихое место и сосредоточиться на связках». Вокруг кишело людьми. Визгливо орали малыши парой ступенек ниже. А еще Маше снова хотелось плакать при воспоминании о Шалтае. Она решила доехать до дома и там в тишине настроить речь на спокойный лад.

В прихожей ее встретил папа.

– Как жизнь? – добродушно спросил он. – Мама рассказала о допросе. Что скажешь?

Маша посмотрела на него многозначительно и, не ответив, стянула кеды.

Опустила рюкзак на пол, расстегнула молнию и выудила оттуда тетрадку с ручкой. Написала на листке в клетку: «Опять заикаюсь. Не могу говорить».

Папа спустил со лба на нос очки и прочитал.

– Так ты говори, как можешь. Не волнуйся. Ты же дома. – Он погладил Машу по спине. Она вынула тетрадь из его рук: «Не хочу. Пойду к себе, поделаю упражнения».

– Понял тебя.

И она зашла к себе в комнату. Не спеша переоделась. Торопиться не стоило. Села на край постели и принялась один за другим делать упражнения. Комплекс, который она знала назубок, но повторять ленилась, потому что последние три года не заикнулась ни разу и полагала, недуг навсегда остался позади. В дверь постучались. В проеме показалась голова мамы.

– Папа сказал… – она не договорила.

Маша подняла ладонь и показала, что все под контролем и маме предписано подождать.

– Приходи к нам на кухню. – Вид у мамы был встревоженный.

Круг за кругом Маша повторяла упражнения. Потом решила произнести заготовленную фразу: «Вода проводит электрический ток». Она улыбнулась, набрала в легкие воздух, посмотрела на мягкую игрушку, лилового лиса и начала:

– В-в-в-в-в-в-в… В-в-в-в-в-в-в-в-в-вода пр-р-р-р-п-п-п-п-п-п-п… – Проклятая П! Ничего не вышло. Она сжала пальцами ткань своих домашних штанов.

После этого пытаться снова не хотелось. Немо сидела с закрытыми глазами еще минут сорок. Думала о Лизе. Будет она жить или нет? Где она? Когда стрелки часов на стене показывали полночь, в комнату зашла мама. В одной руке она несла кружку, над которой поднимался парок, другая рука была сложена лодочкой.

– Машенька, надо принять лекарства. Тут успокоительные. И поспать. Я звонила доктору Ивченко…

Маша подняла брови.

– Слушай, мы ведь думали, что окончательно решили проблему. Он сказал, в напряженные периоды, как у тебя сейчас, это бывает. Жизнь меняется, все это здорово давит на организм. Да еще и эта история… Хочешь, завтра в школу не ходи… Отлежись.

Маша замотала головой.

* * *

Перед первым уроком Маша протянула уличке по географии записку: «Мария Депре в результате стресса испытывает проблемы с речью. Прошу освободить ее от устных ответов и войти в положение, пока речь не нормализуется».

– Так, может, тебе вообще домой пойти? – спросила географичка. Ее малиновые губы презрительно изогнулись. Учителя все еще не забыли историю с Владом и колготками.

Маша помотала головой.

– Будешь вольным слушателем?

Маша с рассеянным видом протопала мимо рядов и кинула рюкзак на заднюю парту. День в школе пролетел незаметно. Маша написала на листке: «Я немного заикаюсь. Проблема давно не возвращалась, но сейчас переживаю рецидив. Сегодня буду молчать. Без обид».

Одноклассники реагировали по-разному. Ванечка обнял и держал в объятиях, пока Маша в конце концов его не отпихнула.

– Узнаю тебя, – улыбнулся он, подкидывая зажигалку одной рукой, – бесишься, значит, жить будешь!

Кто-то пугался надписи, обходил Машу стороной. Кто-то писал вопросы на листках, на что она отвечала: «Я же не глухонемая, просто не хочу тут мычать».

После уроков в гардеробе к ней подскочил Влад.

– Маш, мы в «Грибок» идем, там это самое… У Витька день рождения, он проставляется. Пойдешь? Я всех предупредил о том, что ты молчишь…

Маша опустила глаза.

– Слушай, да забей ты! Развеселим тебя. Чего ты сейчас домой поволочешься в четырех стенах гнить? Давай хоть на полстаканчика.

И Маша вдруг подумала: а действительно, почему бы не пойти? Ради чего она опять будет крутить по кругу упражнения, забившись в угол комнаты? Хотя бы чуть-чуть постоять рядом с ребятами, послушать их, подышать холодным воздухом будет не лишним. Во дворе между Мойкой и улицей Желябова было людно. На детской площадке в маленьком сквере, состоявшем из шести голых рахитичных деревец, где после уроков зависали компании из окрестных школ, кучковались ребята из разных классов. Маша топталась рядом с Владом, который замерзшими красными пальцами пытался отвинтить пробку огромной бутылки «Охты».

– Машк, тебе налить?

Она показала пальцами: чуть-чуть. Влад протянул ей стакан. И, не ожидая тостов, ни с кем не чокаясь и не прося двухлитровую колу-запивку, она одним глотком махнула водку. В горле вспыхнуло, как будто она заглотила бенгальский огонь.

– Воу, – удивился Влад. – Дать колы?