Дьявол и темная вода - Стюарт Тёртон

– Некогда, Кресси, – взволнованно ответила Сара. – Ты должна сойти с корабля, пока мы не отплыли.

– Ты веришь в россказни умалишенного? – спросила ее подруга, наполняя две чашки вином и протягивая одну Саре.

– Сэмюэль Пипс верит, – ответила Сара.

Рука Кресси с чашкой замерла на полпути ко рту, а на ее лице впервые проявился интерес.

– Пипс на борту? – спросила она.

– Он в кандалах.

– А на ужин придет?

– Он в кандалах, – повторила Сара.

– Все равно он одет лучше, чем большинство присутствующих, – задумчиво произнесла Кресси. – А мне можно его навестить? Говорят, он исключительно хорош собой.

– Когда я его видела, он выглядел так, будто только что вылез из навозной кучи.

Кресси с отвращением наморщила нос:

– Может, его уже отмыли.

– Он в кандалах, – еще раз медленно повторила Сара, ставя на стол нетронутую чашку с вином. – Ты ведь подумаешь о том, чтобы сойти на берег?

– А что говорит Ян?

– Он мне не верит.

– Тогда с чего ты взяла, что он меня отпустит?

– Не отпустит, – признала Сара. – Я… не собиралась ему говорить.

– Сара!

– Корабль в опасности! – воскликнула Сара и с досадой ударила ладонями по балке на потолке. – Ради себя и мальчиков, пожалуйста, вернись в Батавию. – Она помахала ушибленными руками. – Следующий корабль отплывает через четыре месяца. У тебя будет еще полно времени до свадьбы.

– Проблема не во времени, – возразила Кресси. – Ян хотел, чтобы я была на корабле. Он выкупил мне место, билет доставил один из его мушкетеров. Я не могу сойти на берег без разрешения.

– Тогда поговори с ним, – взмолилась Сара. – Попроси разрешения.

– Если он тебя не послушал, то с чего станет слушать меня?

– Ты – его метресса, – ответила Сара. – Он к тебе благоволит.

– Только в спальне, – ответила Кресси, допивая вино и принимаясь за порцию Сары. – Тот, кто обладает властью, к несчастью для себя, слышит только собственный голос.

– Пожалуйста! Хотя бы попытайся!

– Нет, Сара, – мягко ответила Кресси, остужая пыл подруги. – И не из-за Яна. Если кораблю угрожает опасность, то как я могу бросить тебя здесь?

– Кресси…

– Не спорь со мной, два мужа и знатные любовники научили меня упрямству. К тому же, если «Саардаму» угрожает опасность, мы обязаны ее предотвратить. Ты сказала капитану?

– Арент скажет.

– Арент, – с придыханием произнесла Кресси, так что Аренту, наверное, начало икаться. – Когда это вы с отважным лейтенантом Хейсом стали называть друг друга по имени?

– В гавани, – ответила Сара, игнорируя намеки. – И как я должна спасать «Саардам»?

– Не знаю, у меня ума на такое не хватит.

Сара усмехнулась, взяла вино и отпила большой глоток.

– Зато ты замечаешь гораздо больше других.

– Это вежливый способ назвать меня сплетницей, – ответила Кресси. – Ну же, перестань беспокоиться и изображать из себя Сэмюэля Пипса. Я видела, как вы с Лией разыгрываете его приключения в лицах и пытаетесь разгадать, кто преступник.

– Это просто игра.

– И у тебя очень хорошо получается в нее играть. – Кресси пристально посмотрела на подругу. – Думай, Сара. Что будем делать?

Сара вздохнула, потерла висок.

– Пипс считает, что прокаженный был плотником, – медленно проговорила она. – Возможно, на этом самом судне. Надо найти того, кто его помнит, и тогда мы узнаем, какая опасность нам угрожает.

– Двум женщинам небезопасно расхаживать по «Саардаму». К тому же капитан запретил пассажирам заходить дальше грот-мачты.

– А что это?

– Самая высокая мачта посредине корабля.

– Нам так далеко и не нужно, – ответила Сара. – Мы же не простые пассажиры. Все, кто нужно, придут к нам сами.

Открыв дверь, она властно кликнула:

– Кто-нибудь, приведите ко мне плотника. Эта каюта никуда не годится!

6

Сэмми Пипс болтался в воздухе, его руки и ноги торчали из сети, в которой его поднимали на борт «Саардама».

– Будешь дергаться, кандалы утянут тебя вниз! – крикнул ему капитан стражи Якоб Дрехт из лодки.

Сэмми напряженно улыбнулся:

– Меня уже давно не принимали за дурака, капитан.

– В безвыходной ситуации люди иногда глупеют, – буркнул Дрехт, снимая шляпу и вскакивая на веревочный трап.

Арент последовал за ним, хотя и гораздо медленнее. Годы военной службы сказались на нем в нелучшую сторону, колени хрустели, лодыжки трещали. Он чувствовал себя мешком с обломками.

Наконец он перевалился через фальшборт и очутился на шкафуте – самой широкой из четырех верхних палуб. Друга нигде не было видно, вокруг царила суматоха. Сгрудившись кучками, пассажиры ждали, когда им объяснят, куда идти, матросы драили шлюпки и забивали в стволы орудий пыжи из пеньки. На рее пронзительно вопили попугаи, юнги махали руками, пытаясь их согнать.

Опускание грузов в люки трюма сопровождалось бранью и раздачей нелестных прозвищ. Самый громкий голос принадлежал карлику в парусиновых штанах и жилете. В руках он держал развернутый свиток и зачитывал имена пассажиров. Кряжистый, с грубым обветренным лицом, он напоминал пенек, оставшийся от дерева, в которое ударила молния.

Пассажиры называли себя, карлик помечал их имена в списке, с сильным акцентом объявлял, где чье место, и махал рукой, указывая, куда идти. Большинство пассажиров он отправлял вниз, в кубрик – вонючую душегубку, где они будут спать почти друг у друга на головах и станут легкой добычей хворей.

Арент с сочувствием смотрел им вслед.

Во время плавания в Батавию почти треть пассажиров кубрика умерли. У Арента сжималось сердце при виде детей, которые весело спускались по трапу, радуясь предстоящему путешествию.

Пассажиры побогаче, которые все же не могли позволить себе каюту, проходили под широким сводом направо и спускались в каюту под галфдеком, где среди припасов и инструментов висели парусиновые койки. Здесь хватало места, чтобы стоять и даже лечь – если не вытягивать ноги, – но, главное, тут были ширмы.