Радикальная неопределенность - Ричард Букстейбер

Не обнаружив никаких доказательств истинности математически управляемой механистической модели кризисов в исторических или современных записях (в данных по Британии, Индии и более широких территориях земного шара) или посредством пересмотров периодичности цикла, Джевонс все же не сомневался в своей модели. Он предположил, что ошибка может корениться в его неспособности подтвердить теорию солнечных пятен. Он призвал к прямому наблюдению за Солнцем. Также добавил к своей теории еще один уровень причинно-следственной зависимости, обратившись к астрономии: он призвал к изучению планет, влиявших на движение Солнца, и тем самым – на солнечную активность: «Если планеты управляют Солнцем, а от Солнца зависят урожаи зерновых и винограда (следовательно, цены на продовольствие и сырье) и состояние денежного рынка, значит, взаиморасположение планет может оказаться отдаленной причиной величайших экономических катастроф». Будучи человеком, которого трудно остановить, Джевонс продолжал отстаивать теорию солнечных пятен на фоне отсутствия доказательств: «Несмотря на сомнительность существования некоторых кризисов, я не могу ни в чем сомневаться».

Эта пропаганда, граничащая с фанатизмом, служила его мечте о математической основе экономики, которая сформировала бы научный фундамент для объединенного изучения экономики и естественных наук.

В погоне за солнечными пятнами

Неожиданное стремление Джевонса продемонстрировать связь между появлением солнечных пятен и кризисами основывается на двух идеях: во-первых, для того чтобы экономическая теория была полной и действенной, она должна выходить за рамки повседневности и объяснять кризисы. Во-вторых, экономика «носит чисто математический характер. Мы не можем создать истинную теорию экономики без помощи [математики]». Я согласен с его первым утверждением. Современная экономика согласна со вторым. Мотивация Джевонса в погоне за солнечными пятнами по-прежнему остается в центре экономики, но неуклонное следование математике не позволяет предсказать кризисы сегодня так же, как и в те времена, когда Джевонс интересовался солнечными пятнами.

Не нужно заходить так далеко, чтобы испытать неудачи в прогнозах. Одно дело – предсказать, где изменится ход битвы. Но другое – и до, и во время Великой рецессии экономисты не могли даже сказать, находились ли силы в нападении или в отступлении. Несмотря на наличие армии экономистов и всех возможных финансовых и экономических данных, 28 марта 2007 года Бен Бернанке, председатель Совета управляющих Федеральной резервной системы, заявил Объединенному экономическому Комитету Конгресса, что «похоже, необходимо сдерживать воздействие проблем субстандартного рынка на широкую экономику и финансовые рынки». Это утверждение повторил в тот же день секретарь Казначейства США Генри Полсон, заверяя подкомитет по ипотеке, что «с точки зрения экономики в целом, за ним нужно, как минимум, внимательно наблюдать, но похоже, его надо сдерживать».

Менее чем через три месяца эта политика сдерживания взорвалась, когда два хедж-фонда банка Bear Stearns с портфелем более двадцати миллиардов долларов, большая часть из которых была в ценных бумагах, подкрепленных субстандартными ипотечными кредитами, разорились, обозначив курс, которым на протяжении последовавших шести месяцев прошли один за другим финансовые рынки, затем – более широкие рынки недвижимости, включая обеспеченные долговые обязательства и кредитные свопы; денежные рынки, в том числе с краткосрочным финансированием репо (соглашением о выкупе) и межбанковские рынки. Рынки, которые вроде бы с умом вели свои дела, оказались серьезно уязвимыми, например, из-за операций с краткосрочными долговыми бумагами и ценными бумагами с аукционной ставкой.

В начале 2008 года, когда бушевали рыночные потрясения, Бернанке представил свой полугодовой отчет перед банковским комитетом Сената. Он сказал, что у мелких банков могут быть неудачи, но он не ожидает «серьезных проблем такого рода среди крупных банков, действующих на международном уровне, которые составляют очень существенную часть нашей банковской системы».

В том же сентябре, через десять дней после впечатляющего краха инвестиционного банка Lehman Brothers, Washington Mutual стал крупнейшим разорившимся финансовым учреждением в истории США. В октябре и ноябре федеральное правительство вмешалось, чтобы спасти Citigroup от еще большего провала.

Еще один бастион экономической мощи, Международный валютный фонд, не лучше спрогнозировал глобальный финансовый кризис. Весной 2007 года в обзоре мировой экономики World Economic Outlook МВФ смело заявляет, что грозовые тучи пройдут: «Общие риски на перспективу кажутся менее угрожающими, чем шесть месяцев назад». Отчет МВФ по странам дал Исландии обнадеживающую оценку с августа 2008 года: «Согласно финансовой отчетности, показатели банковской системы превышают минимальные нормативные требования, и стресс-тесты показывают, что система устойчива». Спустя полтора месяца Исландия была в глубочайшем кризисе. Финансовый надзорный орган начал слияние трех крупнейших коммерческих банков Исландии, столкнувшихся с дефолтом, последствия которого ощутили Соединенное Королевство и Нидерланды.

Наши социальные и экономические взаимодействия и наш опыт в совокупности создают пределы наших знаний, эти пределы противостоят экономическим методам, требующим знаний, которые эта сложность скрывает.

Экономическая теория отличается уровнем согласованности и рациональности, который не только не объясняет динамику кризиса, но и утверждает, что эта проблема необъяснима. Все рационально, пока кризис не произойдет; экономика работает, пока кризис не наступит. Таким образом, экономика беспечно функционирует, применяя ту же теорию и методы к воображаемому, созданному ею миру, лишенному таких неприятностей. Доминирующая модель постулирует мир, в котором каждый репрезентативный индивид начинает свою продуктивную жизнь, наметив будущий путь инвестиций и потребления с полным знанием всех грядущих непредвиденных обстоятельств, какими бы они ни были.

В этом мире фантазий каждый работает над созданием того, что было бы хорошо и удобно, потому что никто не хочет беспокоиться о финансовых кризисах и хочет жить в мире без финансовой системы и без банков!

Лукас прав, говоря, что наука экономика не может помочь во время финансовых кризисов, но не потому, что экономическая теория, с ее пониманием мира, утверждает, что с кризисами ничего не поделаешь. Это связано с тем, что традиционная экономическая теория, ограниченная собственными методами и структурой, не соответствует поставленной задаче.

Наш путь нельзя определить с помощью математических действий, мы должны пройти по нему, чтобы увидеть направление. Возможно, вовсе не туда, куда мы предполагали.

Как отметил боксер Майк Тайсон, у каждого есть план, пока он не получит удар в челюсть.

В этой книге исследуется путь следования, чтобы увидеть, куда он приведет. Такой подход обеспечивает нетехническое введение в агентное моделирование [20 - Агентное моделирование – метод имитационного моделирования, исследующий поведение децентрализованных агентов и то, как такое поведение определяет поведение всей системы в целом. – (Прим. ред. ). ], являющееся альтернативой неоклассической экономике. Оно имеет большие перспективы в прогнозировании кризисов, их предотвращении, помогает оправиться от них. Этот подход не постулирует мир математически определенных автоматов, он опирается на научные исследования реально существующих сложных систем. В частности на четыре концепта, которые хоть и имеют техническую основу, но интуитивно понятны: самовозникающие явления, эргодичность [21 - Эргодичность – специальное свойство некоторых динамических систем, состоящее в том, что в процессе эволюции почти каждое состояние с определенной вероятностью проходит вблизи любого другого состояния системы. Система, в которой фазовые средние совпадают с временными, называется эргодической. – (Прим. ред. ). ], радикальная неопределенность и вычислительная неприводимость.