Русское - Эдвард Резерфорд

Когда скиф услышал, о чем просит его побратим, глаза его сверкнули.

– Дважды сегодня, брат мой, – промолвил он, – ты сказал мне: «Не проси», когда я хотел напасть на деревню. Но чтобы ты уверился в моей любви к тебе, проси что хочешь, и я отдам тебе желаемое. Ведь разве мы вместе не опустили острия наших мечей в кубок, полный крови? Разве не поклялся я ветром и клинком, что разделю судьбу твою в жизни и в смерти? – Легким движением он, подняв мальчика с холки своего коня, передал его алану. – Он твой.

Потом он стал ждать.

Если бы это не нанесло ущерба его чести, алан, может быть, и вздохнул бы. Но вместо этого, едва заметно улыбнувшись, он произнес:

– Мой верный брат, ты совершил вместе со мной это дальнее странствие, дабы почтить память моего деда, и делал все, что я просил, не только сегодня, но и много, много раз. И ни разу ничего не просил взамен. А посему я молю тебя: попроси у меня любой дар, дабы я мог доказать тебе свою любовь.

Он знал, что обязан преподнести названому брату дар, и знал, какой дар тот назовет.

– Брат мой, – торжественно ответствовал скиф, – я прошу у тебя Траяна.

– Тогда он твой.

Произнести эти слова было невыносимо трудно. Но, даже страдая, он испытывал прилив гордости, ибо отдать столь прекрасного коня было воистину деянием благородного человека.

– Последний раз проскачу на нем! – весело воскликнул алан.

Не ожидая ответа, алан повернул Траяна и, направляя одним легким прикосновением, пустил его вскачь по степи, без усилий удерживая перед собой ребенка.

Маленький Кий изумленно оглядывался, инстинктивно цепляясь за гриву великолепного коня, и тут алан сказал ему на славянском языке: «Ну вот, малыш, ты идешь к себе в деревню, но всю свою жизнь будешь помнить о том, как летел верхом на Траяне, благороднейшем из всех скакунов сияющих аланов».

Мальчик и не подозревал, что на глазах у алана выступили слезы. Он испытывал лишь радостное возбуждение и восторг, каких никогда не знал прежде.

Так и случилось, и Лебедь, в отчаянии глядящая в пустоту, внезапно увидела, как к ней, словно бог ветра, летит Траян, едва касаясь земли. Почти небрежно, не говоря ни слова, алан опустил ребенка к ее ногам и ускакал, растворившись в степной мерцающей дымке.

Не веря себе, она схватила мальчика, а тот прижался к ней.

Она почти не заметила, как спустя мгновение он резко дернулся у нее в объятиях и, указывая на удаляющегося всадника, крикнул: «Я хочу к нему! »

Прижав ребенка к груди, чтобы его не отняли у нее опять, она поспешила назад в лес.

Лебедь не сразу вернулась в деревню. Вместо этого она нашла тихое местечко у реки. Рядом рос священный дуб, которому она вознесла благодарственные молитвы, а потом, ей так хотелось побыть наедине со своим сыном, и она села в тени и смотрела, как он играет у воды, а затем, утомившись, уснула.

Из лесу они вышли только вечером. Большое ячменное поле было убрано. Как два маленьких облачка, медленно плывущих по бескрайнему простору неба, двинулись они по широкому безлюдному полю.

Урожай собрали. Лишь в одном углу поля, по обычаю, оставили ячменный сноп – в дар Велесу, богу скота и прибытка. В дальнем конце поля стайка маленьких девочек играла в ладушки, стоя кружком и смеясь, а когда они вошли в деревню, гуси, пасущиеся возле изб, приветствовали их своим обычным гоготом.

Первым, кто встретил Лебедь в деревне, был ее муж. Его лицо осветилось радостью, когда он поднял мальчика высоко над головой; ее свекровь тем временем вышла из избы и сухо ей кивнула.

– Я тебя искал, – произнес он. Без сомнения, так все и было. И вправду, человек он был добрый и потому вправду мог отправиться на поиски и искать их несколько дней: вот разве что забот у него невпроворот, от них не оторваться.

– Я его нашла, – просто сказала она.

Потом она рассказала ему про всадников, и они отправились к деревенскому старейшине, а тот заставил ее поведать историю еще раз.

– Если они снова явятся, – медленно проговорил он, – придется нам опять перебираться на север.

Маленькая община уже переселялась на север пять лет тому назад, чтобы не платить дань степным кочевникам.

Но в этот день делать уже было нечего, разве что праздновать сбор урожая.

Юноши и девушки уже вышли из деревни и принялись кататься и кувыркаться на краю поля. Перед избой старейшины женщины уже заканчивали вязать из ячменных колосьев фигурку старика. У него была длинная, кудрявая борода, которую они как раз намазывали медом. Это был бог поля, и они намеревались отнести его туда, где поле смыкалось с лесной опушкой, на границу двух миров.

И только теперь, когда стали собираться сельчане, в дверях своей избы показался Мал. Заметив Лебедь и ребенка, он смутился было, но Кий сам подбежал к нему.

– Я видел медвежонка, – закричал он, – я его видел!

Лебедь оттащила Кия, а Мал покраснел как рак.

Когда сельчане стали выходить на поле, Лебедь почувствовала, что муж ни на миг от нее не отходит. Она не заглядывала ему в лицо, как ему того хотелось (в этом она была совершенно уверена), но знала, что на лице его появилось особое, нежное выражение. Глаза у него горели нетерпением, как у юноши, – это она тоже знала наперед. Он так и норовил к ней прикоснуться, она не могла этого не заметить. Длинная мужняя рука обхватила ее предплечье и мягко сжала. Она поняла этот знак, да и давно ждала его.

Она шла и шла вперед. Другие женщины наверняка тоже приметили этот жест. Рука у мужа сильная, подумала Лебедь, хотя и костлявая. Идя вперед без остановки, лучше всего можно было скрыть свое нежелание разделить его страсть. Ну, придет он к ней сегодня ночью, вот и все. Она подтолкнула мальчика, чтобы тот не мешкал и был у них на глазах, и так, воссоединившись, ступили на поле.