Русское - Эдвард Резерфорд

Игорь зажег свечу и в безмолвной молитве стал у иконы рядом с одной из массивных колонн, а Иванушка тем временем оглядывался по сторонам.

Все знали историю обращения Владимира Святого: он направил послов в земли, где исповедовали три великие религии – ислам, иудаизм и христианство, – и его посланники, вернувшись из Константинополя, возвестили ему, что в греческой христианской церкви «они и сами не ведали, на земле они или на небесах».

Возводя соборы, подобные этому, императоры Константинополя – а теперь и князья Киева, которые стали им во всем подражать, – совлекали видимые, зримые небеса на землю и напоминали своим подданным, что именно они, правители, молящиеся на хорах вверху, – предстоятели вечного Господа, золотая вселенная которого, всемогущего и непознаваемого, незримо присутствует в земном мире.

Игорь, в жилах которого текла восточная кровь, обретал покой в размышлениях об этом абсолютном, непознаваемом, всевластном начале. Иванушка, наполовину славянин, инстинктивно чуждался такого Бога, тоскуя по более теплому и благому божеству. Потому-то в этом прекрасном соборе он и дрожал, словно от холода.

Спустя несколько минут он с радостью вышел из храма и отправился к воротам, за которыми начиналась тропа, уводившая по лесу к монастырю, и решалась его судьба.

Наконец они достигли монастырских ворот.

Сперва они поскакали по такой чудесной дороге, что Иванушка преисполнился восторга. Проехав мимо изб черного народа, разбросанных то там, то сям под городскими стенами, они повернули по тропе на юг, к мысу Берестово, который теперь стал предместьем Киева и на котором располагался загородный дворец самого Владимира Святого. Слева, за верхушками деревьев, можно было рассмотреть поблескивающую внизу реку, а дальше, за широким разливом половодья, по равнине простирались леса, уходящие за горизонт. Дубы и буки, уже покрывающиеся новой листвой, словно окутали всю открывающуюся взору местность мягкой светло-зеленой дымкой под омытым дождями голубым небом. Ничто не нарушало сладостного пения птиц в тишине весеннего утра, и Иванушка, блаженствуя, ехал вслед за отцом на юго-запад, по направлению к широкому мысу, где примерно в трех верстах от города находилась монашеская обитель.

И все же Иванушка по-прежнему не догадывался, зачем отец взял его с собой.

Игорь безмолвствовал, погруженный в свои размышления. Правильно ли он поступает? Даже для столь благочестивого и сурового боярина, как он, сегодняшняя поездка была необычайным шагом, ведь Игорь задумал отдать Иванушку в монастырь.

Он долго терзался, прежде чем принять это решение. Обыкновенно бояре не хотели видеть своих сыновей даже священниками, а тем более монахами. Жизнь в бедности и смирении представлялась им позорной, а те аристократы, что выбирали духовное поприще, почти всегда делали это против воли своей семьи. Бесспорно, боярин вроде Игоря мог проводить по нескольку часов в день в молитве, князь на смертном одре мог постричься в монахи, но для молодого человека похоронить себя в монастыре, приняв обет бедности, было неслыханно.

И только когда на небе взошла красная звезда, замысел его обрел отчетливые очертания. «Я не хочу сказать, что Иванушка – дурачок, – говорил он жене, – но он мечтатель. Сегодня ночью я застал его глядящим на звезду, и если бы не увел его в дом, то он бы замерз до смерти. Быть ему монахом». Игорь приложил немало усилий, чтобы стать воином, членом княжеской дружины и деловым человеком; ему ли не знать, что для этого требуется. «Не думаю, что по силам Иванушке моя стезя».

«Ты к нему излишне строг», – возразила Ольга.

Действительно ли он был чрезмерно строг к сыну? Но какой же отец стерпит – хотя в этом Игорь никогда не признался бы вслух, – что любимый сын его слаб и никчемен? И разве в душе его не звучал чуть слышно неведомый голос, повторяющий: «Мальчик похож на тебя, ты мог стать таким, как он».

И вот неделя проходила за неделей, никаких возможностей для мальчика не представлялось, и все чаще Игорь размышлял: «Может быть, хотя мне это и не по нраву, Господь избрал этого моего сына для себя». А постепенно Игорь уже начал строить планы, как сладить дела, если Иванушка и вправду примет постриг, хотя все же и печалили его эти думы.

В планы эти входили долгие беседы с отцом Лукой, которому он открывал все свои помышления. Впрочем, может, и лукавил иногда Игорь, расписывая, как влечет мальчишку духовная стезя. Он умолял старого монаха посмотреть на мечтательного мальчика и ободрить и воодушевить его, если и вправду заметит тот в отроке склонность к подобному призванию. Ведь если отец Лука сам пригласит Иванушку стать одним из братьев монастыря, как же сможет мальчишка отказаться от такой чести?

Жене он сообщил о своем выборе всего лишь за день до отъезда в Киев, и Ольга, услышав, что он задумал, побелела.

– Нет! Только не это, не прогоняй его! – взмолилась она.

– Конечно нет, – ответил он. – Он примет постриг, только если сам того захочет.

– Но ты намерен его поощрять.

– Я только покажу ему монастырь, не более.

С лица Ольги не сходило выражение скорби и отчаяния. Она тоже хорошо знала своего младшего сына. Что угодно могло завладеть его воображением.

– Он запросто может вбить себе в голову, что хочет постричься в монахи, – сказала она. – И тогда я навеки его потеряю.

– Он может остаться в Киеве, – возразил Игорь. Будучи честолюбив, он втайне надеялся, что мальчик какое-то время прослужит в одном из великих греческих монастырей на далекой горе Афон, ибо так получали высокий духовный сан. Мальчик может даже сделаться вторым Иларионом! Но жене Игорь об этом не сказал.

– Я никогда его больше не увижу.

– Все сыновья покидают матерей, – продолжал он. – А потом, если будет на то воля Божия, нам останется только смириться. И кто знает, а вдруг это и есть его дорога? Может быть, даже станет счастливее меня. – И хотя нехорошо было говорить так собственной супруге, но была в этих нечаянных Игоревых словах и своя правда. – Я только покажу ему собор и монастырь, – пообещал он ей. – Отец Лука побеседует с ним. Вот и все.

А что же сам мальчик?

«Ну, может, и вправду – увидит он монастырь, да и прикипит к нему сердцем», – подумал Игорь. Тогда и придется ему сказать Иванушке правду и открыть, что никогда мечтателю не стать боярином. А такая правда нелегка. Но к тому времени найдется и другой выход. «И тогда поглядим», – заключил он.