Бездна Мурены - Михаил Сельдемешев

– Как будто им не только отменили блокировку вреда, но и усилили вредительство, – добавил Бак Ровский.

– Скорее всего, нам просто кажется, – озвучил своё мнение капрал. – Дроиды выполняют свои задачи самым оптимальным способом. Чтобы потратить на выполнение меньше времени и ресурсов при максимальном КПД. Если на пути встаёт человек – что ж, ему не повезло.

– Их можно понять, – задумчиво произнёс Р-Нат и, заметив на себе удивлённые взгляды, густо покраснел.

Закончив бесхитростную трапезу, все улеглись и приготовились ко сну после тяжёлых дневных испытаний. Впервые этим вечером не было слышно, как Командор продувает радиоприёмник. Вместо этого он увлечённо шуршал страницами своего нового бесценного трофея про редкую фауну Гваделупы.

Запись № 30. Звездолёт «Довженко-19» снова исправен и бороздит просторы космоса прямиком в жерло Безжизненной Зоны. Нам предстоит, возможно, последнее задание в истории «Нулевого парсека» – развернуть потенциальную братскую могилу обратно к Земле. Хотя бы для того, чтобы приземлиться и заглянуть недальновидным чиновничьим мерзавцам в их бегающие глазки. Бортинженер О'Юрич дополнительно рассчитывает, что ещё успеет дотянуться кулаками до пары чиновничьих носов.

Тем временем коллективный искусственный разум дроидов становится всё холоднее к людям. Интересно, это чья-то злая шутка? Шутка безымянного инженера, которому изменяла жена, и он отомстил всему человечеству за преобладающие животные инстинкты? Или мы стали невольными очевидцами эволюции искусственного интеллекта, которая отвела нам, людям, роль вымирающих динозавров?

Глава X. Безжизненная Зона

После того как главный врач Арфеев навсегда покинул психиатрическую больницу по адресу Довженко, дом 19, прошло не так уж много времени. Но изменения в её стенах произошли колоссальные. Минздрав не торопился с назначением нового начальника, а потому санитар № 2, узурпировавший власть, ею вволю упивался.

Вдохновение Николай черпал из книжки «Архипелаг ГУЛАГ», которую приобрёл на барахолке на сдачу. Начав читать от скуки, он сразу превратил книжку в своё настольноё пособие. Больничные палаты с этого времени стали именоваться бараками, а порядки неимоверно ужесточились. Третий барак, к которому Коля после пропажи золотой печатки и взрыва в пищеблоке питал особенные чувства, был прозван «штрафным космическим».

На поясах у санитаров отныне красовались ветеринарные пистолеты, заряженные шприцами. Импортное снаряжение привезли коммерсанты, чтобы продать местному зоопарку, а у того не хватало денег даже на кормёжку несчастных зверушек. Второй санитар, прознав об этом, скупил всю партию товара на подотчётные деньги, выделенные Минздравом на хозяйственные нужды больницы. Пациенты продолжали ютиться на истлевших матрасах и ржавых кроватях, а «надзиратели» обзавелись дополнительными рычагами мотивации особенно строптивых.

Самый активный из надсмотрщиков, санитар Коля, регулярно провоцировал пациентов, ибо стрельба шприцами по живым мишеням доставляла ему неслыханное удовольствие. «Ничто так не бодрит с утра, как удачно подстреленная бешеная собака», – любил повторять он, бродя по столовой во время завтрака, пока перепуганные «собаки» сидели, склонив к своим мискам головы и боясь шелохнуться.

В пистолетных шприцах находилась особая смесь, изготавливаемая медсестрой Леровой. В состав входил сульфозин и прочие «прелести», которые сулили подстреленному бедолаге моментальный болезненный паралич с последующей многочасовой агонией. Рецепт Галеры испытали на себе многие. Повторять не хотелось никому. Но кроме ветеринарных зарядов в арсенале временной администрации были предусмотрены и прочие средства для наказания провинившихся: ЭСТ, оборачивания, обработка резиновой дубинкой и многое другое.

Чаще других в прицеле санитара Коли оказывался О'Юрич, чьё боевое прошлое не давало Николаю покоя. Он бесконечно подначивал Бортинженера, оскорблял и всячески провоцировал нарушить дисциплину. В ассортименте его персональных ругательств любимыми были: «совковый милитарист», «вшивый афганец» и «тухлый спецназовец». На массовых сборищах в столовой Коля регулярно заводил разговор о том, что в дурке О'Юрич на самом деле «косит» от отправки в очередную горячую точку.

Бортинженер мог долго терпеть и не подавать виду, но временами даже его чаша терпения переполнялась. Особенно когда из поганого рта Николая сыпались оскорбления в адрес крокодила Виталика. Санитар № 2 в такие моменты был наготове и с садистским наслаждением палил в бесстрашно бросающегося на него «милитариста». Для Бортинженера ему было не жалко двух, а иногда даже и трёх зарядов, от которых несчастный О'Юрич пребывал в жуткой лихорадке по нескольку дней кряду. И лишь внимательный взгляд Зенита отмечал, что с каждой новой попыткой атаки Бортинженер неумолимо оказывался чуть ближе к своему обидчику.

В один из дней санитар Коля шумно ворвался в «штрафной космический». Нуль-парсековцы тут же напряглись в ожидании очередной гадости.

– Ну что, идиоты, кто хочет стать в вашем бараке старостой? – он ухмылялся и оглядывал пациентов, хлопая по ладони своей любимой дубинкой.

Все хранили молчание, отводя глаза в сторону.

– Освобождение от наказаний, горячее питание совместно с администрацией, для помывки предоставляется нагретая в баке вода, – озвучил Николай полагающиеся старосте льготы.

Предложение было заманчивым. Пациентов уже давно перевели на сухой паёк, так как после подрыва газа в пищеблоке продолжала работать всего одна конфорка. Горячую воду в больнице тоже отключили на неопределённое время. А пожаловаться на коммунальщиков было некому – мнение рядового санитара в Минздраве никого не интересовало. Но даже перспектива прекращения регулярных издевательств не подвигла разведчиков совершить подлый поступок – народ третьего отсека безмолвствовал.

– Вы чё, придурки космические, самые гордые, что ли? – Второй санитар подбросил к потолку дубинку и поймал её, когда та сделала пару оборотов. – В остальных бараках отбоя от претендентов не было, народ друг другу глотки был готов рвать. Или перетрудиться боитесь? Так обязанности самые простые – следить за нарушениями дисциплины внутри барака и своевременно докладывать.

Претендентов на лакомую вакансию не нашлось и теперь. И тогда санитар Коля решил коварно прибегнуть к запрещённому приёму:

– Старостам барака снова разрешим играть в теннис.

Рука Р-Ната в ту же секунду непроизвольно поднялась вверх. Он смирился со всем: с холодной кашей, с ледяным душем, во время которого троица санитаров беззастенчиво разглядывала его и ухохатывалась над треугольником на его смуглой заднице. Он мог вытерпеть сеансы электросудорожной терапии и последствия от попадания шприцем с набодяженным Галерой жутким составом. Истинные же страдания ему причиняло отлучение от любимой игры. И поделать он с собой ничего не мог.

Семь презрительных взглядов сфокусировались на Р-Нате. Даже Командор ненадолго отвлёкся от своей любимой книжки, чтобы выразить коллеге-разведчику своё разочарование в нём.

– Вот и славненько! – расплылся в ехидной улыбке санитар Коля. – Искандеров, дуй в ординаторскую. Там сейчас для всех старост проведём собрание.