Малуша. Книга 2. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая

Он рассказывал сказку! Мальфрид вдруг вспомнила кое-что, о чем успела позабыть, хотя в тот вечер была немало взволнована.

«Жили-были два брата», – начал Дедич, и девки мигом стихли, не дожидаясь даже оклика от строгой Весени.

Тогда Мальфрид еще не понимала, почему девки смотрят в рот этому мужчине с темно-русыми волосами и рыжей бородой, а теперь поняла: девки-то сызмальства знали, что в его руках может оказаться жизнь и смерть любой из них. Молодым и задорным весело бывает заигрывать со смертью, вот они и норовили чуть ли не сесть к нему на колени.

– Раз пошли они в лес ловы деять, убили медведя. Сняли шкуру, высушили. Из братьев старший был горазд на рожке играть, а младший – плясать. Вот младший и говорит: давай, брате, я шкуру надену, буду плясать на игрище, а ты играть. Так и сделали. Младший оделся медведем, пришли они на игрище, старший играет, младший пляшет, да так ловко, и не скажешь, что человек – медведь как живой и есть. Увидал это князь и говорит старшему брату: оставь мне твоего медведя на три дня. Тот не хотел было, а младший брат ему шепчет: оставь меня, не бойся, посмотрим, что будет. Тот согласился, только сказал: корми, мол, медведя тем же самым, что сам ты ешь. Отвел князь медведя к себе на двор.

Утром взял князь медведя и повел его в лес. Шли, шли, весь день шли, а под вечер приходят к озеру. Взял князь ветки, начал бросать на воду крест-накрест – и вдруг глядь, высохло озеро. Прошли они по сухому дну до самой середины, а там дверь в земле. Отмыкает ее князь, а там лестница вниз ведет. Спустились они и видят – дом под землей хороший, весь разубранный, красивый. Сидят в том доме двенадцать девушек, а одна – самого князя единственная дочь. Он ей и говорит: вот, дочка, привел я тебе забаву, медведь пляшет ловко. Стали девки петь, медведь плясать, все смотрят, смеются. Вот стала дочь князя просить: оставь мне, батюшка, медведя хоть на три денечка. Князь не хотел было, да она уговорила его. Оставил он медведя и ушел. Вот стала княжеская дочь медведя гладить, задела узел на шкуре. Она и говорит: это не медведь, это человек! Тут упала с него шкура, и вышел из нее парень молодой. Стали они с ним жить…

Словенские девы слушали, и по мечтательным их лицам было видно, что каждая рисует себе, как из косматой медвежьей шкуры появляется молодой красивый парень… Лишь Мальфрид сидела, опустив глаза, в ознобе от волнения. Никто здесь не ведал, что с нею это было не в сказке, а наяву. Только не медведь приходил к ней в тайное жилье в глухом лесу, а она сама пришла в дом медведя. И добилась, чтобы он снял шкуру и предстал перед нею в человеческом облике. Без трех месяцев год она была женой того медведя. Но и об этом, как и о причине ее лесного заточения – ребенке, знали на Волхове только Сванхейд и Бер.

Подняв глаза, она наткнулась на внимательный взгляд баяльника и поспешно отвернулась. Он так смотрит, будто что-то знает! Но нет, убеждала себя Мальфрид, дрожащей рукой вытягивая нитку из кудели. Он не может ничего о ней знать. Тайна останется при ней, если она сама себя не выдаст.

Она выпрямилась, стараясь принять величавый, непринужденный вид. Эка невидаль – сказка…

Переезд в Хольмгард, все здешние впечатления вытеснили было из памяти Мальфрид жизнь с Князем-Медведем, но в тот вечер, слушая Дедича, она вспомнила те дни необычайно ясно. И как испугалась, впервые увидев позади себя медведя, как постепенно привыкала к нему, как он высвобождался из шкуры, пока не сбросил ее совсем… Она-то понимала: не простую сказку Дедич рассказывает, не для пустой забавы. Сюда, на Волхов, веками доходили известия о поклонении чурам в облике медведя. А может, подобные обычаи и обряды были здесь и свои. Чудь, живущая окрест, тоже почитает своих предков в образе медведя. Бер рассказывал, что чудины, убив на охоте медведя, устраивают целый пир с плясками, где почетный гость – голова зверя.

Но сейчас, думая обо всем этом, Мальфрид вспомнила и другое. Ведь Князь-Медведь тоже рассказывал ей порой сказки, и среди них одн у – про мужа-змея. Про то, как змей утащил в воду купавшуюся девку и сделал ее своей женой… Видно, и в Плесковской земле что-то слышали про обычай избирать невесту для Волхова… Но что толку вспоминать сказки, одергивала себя Мальфрид. Сказками горю не поможешь.

Раз, войдя в гридницу, она увидела возле Сванхейд Шигберна и еще двоих длиннобородых стариков – старейшин небогатых весей, которые брали в Хольмгарде навоз. Четверо о чем-то совещались вполголоса; на вошедшую Мальфрид старики взглянули такими дикими глазами, что она смутилась и предпочла выйти.

Когда старики убрались восвояси, Сванхейд послала за ней; Мальфрид сразу заметила, что госпожа держится бодрее прежнего.

– Они предложили нам свою девку на замену тебе.

– Как это? – не поверила Мальфрид.

– У них, как они сказали, девок-то народивше, а хлеба на всех не хватает. Если дойдет до жертвы, то за пять мер ячменя или двух коров они дадут нам молодую девку, чтобы ее отправили к Ящеру вместо тебя.

– О боги! Как же им не жалко… своя же…

– Если будет неурожайный год, у них перемрет куда больше – и девок, и парней, и малых детей, и старых стариков. Так что они не жестоки, а лишь пытаются сберечь как можно больше своих. Главное, чтобы в Перыни согласились на замену.

– А они согласятся?

– Не знаю. Дева такого рода, как ты, стоит как три простых. Могут сказать, что если уж Ящер выбрал тебя… Но надежда есть.

Хоть Сванхейд и старалась утешить правнучку, облегчение к Мальфрид не приходило. Даже если не она, то какая-то другая девушка пойдет к Волху на дно. Из Гремятицы, из Полюдова… Сейчас она, эта неведомая Нежка или Снежка, ворошит где-то сено на прогалине. Радуется, что дождь унялся, подбирает из срезанной травы водянистые, мокрые земляничины и знать не знает, какая гроза к ней идет. Она ведь не невеста Волха, чего ей бояться?

С этими мыслями Мальфрид и отправилась спать. Зашла в девичью, взглянула на Колоска. Мальчик спал, откинув кулачок, светлые волосы разметались, как пушистые лучи… Холодная рука стиснула сердце. Что если жрецы и старейшины не согласятся на замену: выбрал Волх девушку из Хольмгарда, значит, ее и желает…