Великая Ордалия - Р. Скотт Бэккер

– Если люди обожествляют места, нелюди почитают дороги, – пояснила Серва, заметив его удивленный взгляд. – Летняя лестница когда-то была их храмом.

Король-верующий посмотрел на нее, затем взглянул на верхушку колонны, мимо которой Серва проходила в толпе, – на аиста, бледного и изящного на фоне бесконечной ночной пустоты. Страх не позволил его взгляду задержаться надолго.

– Пройти по этой дороге значило очиститься, – продолжила она, меряя взглядом представшую перед ними горную стену, – очиститься от всего, что может испачкать собою глубины.

Он поежился, вновь обратив внимание на телесное уродство эмвама.

Так, в сопровождении отпрысков выродившегося племени, они достигли наконец Киррю-нола, легендарного Высшего Яруса Иштеребинта. Гора к этому времени поглотила Гвоздь Небес. Отгородившись ладонью от зажженного Сервой света, Сорвил едва мог различить что-либо еще, кроме разящей тьмы. Он кое-как распознавал чудовищные лики, висящие на такой высоте, от которой ломило шею, и другие, подобные украшавшим столпы вдоль дороги Процессий и взиравшие по диагонали на юг. Он скорее угадывал, чем видел циклопические тела под ними. Тишина, одновременно тревожная и почтительная, легла на эмвама. Они начали вертеть головами, бросая лихорадочные взгляды на, как решил Сорвил, утробу ворот. Обветшавшая Летняя лестница приготовила его к здешней разрухе. Однако даже медленное, тяжелое, продолжительное приближение, даже всепоглощающая тьма не могли притупить его чувства, во всей остроте воспринимавшие масштаб этого чудовищного уродства.

Какое место.

Дрожь началась как щекотка, скорее в дыхании, чем в теле, однако за несколько ударов сердца она проняла его до костей. Обхватив себя руками, он стиснул зубы, чтобы они не стучали.

– Представь себе наших древних пращуров, – сказала Серва. Ее лицо выглядело странно в столкновении света и теней. – Представь себе, как они штурмовали эту Обитель с хрупкими бронзовыми мечами и кожаными щитами в руках.

Он непонимающе посмотрел на нее.

– Многие считают, что нелюди просто так пали перед племенами людей… – пояснила она, взирая на окружающие высоты. Ее лицо омывала чистота таинственного света, – …и подставили под их мечи свои горла.

Узнавая подобные факты, он приходил в еще большее волнение. Они не уменьшали его невежество.

– Да окажется наше племя столь же удачливым, – пробормотал Моэнгхус. Возвышавшийся над эмвама, он походил на косматого и могучего воина из преданий, одного из «множества буйных», так часто упоминаемых в Священном Бивне.

Тишина властвовала над последовавшими мгновениями, несмотря на то что вокруг собрались сотни эмвама. Отдельные шумы, конечно же, раздавались – пронзительные голоса ночных насекомых, глухой кашель и шмыгание носов, однако душа умеет не замечать подобные мирские звуки, она внемлет тому, что должно быть услышано. Сорвил даже посмотрел вверх, убежденный, что слышит шипение Суриллической Точки. Он заметил белые крылья, промелькнувшие за верхним пределом света. И исчезнувшие…

Дрожь овладела им. Он бросил взгляд на брата с сестрой, словно опасаясь открытия.

Имперский принц смотрел на сестру: вглядываясь в черноту, она шла впереди. И, хотя Сорвил никогда не думал иначе, абсолютная власть свайальской гранд-дамы в этот момент ощущалась особенно сильно.

– Что думаешь? – спросил Моэнгхус.

– Эти эмвама – хороший знак… – ответила она не оборачиваясь. – Однако меня смущают руины. Многое переменилось здесь с той поры, когда Сесватха стоял на этом месте.

– Руины?

Она повернулась к нему, невозмутимая, как всегда. Рот ее приоткрылся. Глаза сверкнули, как два Гвоздя, с первым немыслимым слогом:

– Тейроль…

Она запрокинула голову, чтобы увидеть Обитель, распростерла руки, дабы вместить в себя гору во всей ее необъятности. Окружавшие ее эмвама взвыли и бросились врассыпную.

Суриллическая Точка погасла.

Ее сменила яркая линия. Она разделила на части иссиня-черную тьму. Световой надрез мгновенно проявился на всех предметах, начиная от поверхности под руками Сервы до самой вершины этой пустоты, он расширялся, словно приоткрылась дверь высотой во все мироздание…

Стержень Небес. Подобный ему воздвиг Эскелес на унылых пустошах Истиули; однако если в его руках Стержень озарил лиги, заполненные звероподобными шранками, то в руках Сервы он высветил совершенно другую рать, повисшую как будто на каменных крюках.

Моэнгхус выругался и рявкнул на сестру на том же самом неведомом языке.

– Мы – дети аспект-императора… – проговорила она бесстрастным тоном. – И по рождению нашему имеем право на свет.

Странное уханье пронеслось в толпе эмвама, глухие удары в грудь были подобны овации.

Сорвил только моргал, раскрыв рот.

– Прежде это место носило имя Ишариол – высокий зал, – говорила Серва, возвысив голос над неразборчивым ропотом эмвама. – Из всех Высоких Обителей один лишь Сиоль снискал большую славу.

Здесь, так близко к Плачущей горе, чудилось, что свет вырезает каверну в небе. Только огромные лики были не такими, как он представлял. Привидевшиеся ему воины оказались на деле жрецами, подобные утесам конечности скрывались под монашескими одеяниями, руки были сомкнуты внизу, словно для того чтобы помочь кому-то взобраться, колени казались башнями. Деревья успели населить изгибы этих рук, загнутых, словно когти, или прямых. Кусты и трава проросли всюду, где в камне изображались складки ткани, так что оба колосса казались одетыми растительностью. Сами лица определенно принадлежали нелюдям, хотя и выглядели зловещими, ибо были обращены на юг, но не смотрели на дорогу Процессий или вдоль нее. Растительность затягивала и веки, похожие на днища ладей.

– Целую эру Обитель передавала свою мудрость нашему племени, отправляя сику своих бессмертных сыновей советовать нашим королям, наставлять наших ремесленников, учить наших ученых. Ниль’гиккас предвидел гибель своей расы, он знал, что мы переживем ее.

Главный вход находился между титаническими фигурами… Нечестивое Зерцало, Соггомантовые врата. По бокам располагались еще два портала в половину его высоты, над ними буйствовали статуи. Двери, выкованные из нимиля, валялись сорванные с петель, отбрасывая свой блеск на грязный камень и груды обломков, однако в жерлах проемов царил черный мрак. Створки Нечестивого Зерцала тоже лежали на боку, стеной, как будто утыканной битым стеклом, сплавленным с камнем, однако то было не стекло, а соггомант – тысячи золотых осколков, добытых в Ковчеге. Но если Стержень Небес не мог пронзить тьму меньших ворот, здесь он сверкал, словно свеча, поднесенная к оку слепца, освещая повергнутый в хаос монументальный чертог. Легендарные врата, отгородившие гору от Великого Разрушителя, были взломаны изнутри.