Пари с морским дьяволом - Елена Михалкова

Глава 4

Ветер раздувал щеки парусов, смахивал пенные шапки с волн. Бригантина «Мечта» летела вперед, обгоняя редкие яхты.

Яна Руденко, прогнав матроса Антошу, фотографировалась на баке. Их вахта наступала только через три часа, и Яна собиралась употребить это время с пользой.

Утром она высунула было нос на палубу, но тотчас шмыгнула обратно. Стоял жуткий холод. Две дуры из их группы зачем-то торчали снаружи – курили, что ли… Можно было бы и в каюте, начхать, что запрещено. Сама она обожала нарушать запреты. Это как проверка на прочность: сможешь наплевать на ограничения? Достаточно ли у тебя смелости? А ума, чтобы избежать ответственности?

Но этим двум дурищам, конечно, такое не пришло бы в голову. Они все понимают буквально: написано «не курить», значит, не курят. Написано «по газонам не ходить» – плетутся по дорожкам. Сделать бы табличку «воздухом не дышать», так они самоистребились бы. Клуши!

Из-за холода Яна успела немного расстроиться и накричать на Володьку, которого раз и навсегда назначила виноватым во всех катаклизмах. Тот в ответ не остался в долгу, и утро прошло весело и задорно.

А после завтрака солнце выпрыгнуло из моря, как мяч, и сразу стало тепло.

Яна нацепила кудрявый парик, один из дюжины, который взяла с собой, вытащила из чемодана мини-платье, которое супруг обзывал макси-майкой, и вручила Владимиру фотоаппарат. Их группа головы посворачивала, глядя, как она на каблуках пробирается по палубе, хватаясь за что ни попадя. Яна любила эти взгляды. Они заряжали ее энергией.

– Снимай!

Она вскинула руки к небу. Волна дружески плеснула брызгами.

Господи, вот это жизнь!

– Хэй-хоу!

Щелчок камеры, еще один, и снова, и еще. Она позировала мужу профессионально, не делая себе поблажки. Эти снимки – все, что останется у нее к старости на память о том, что она больше всего ценит.

Когда-то Яна услышала, что красивая женщина умирает дважды. Точность этой горькой фразы поразила ее. Да, сначала отомрет ее красота, а потом уйдет и ставшее уродливым тело.

В отличие от первой смерти, вторая ее не страшила.

Яна с детства знала, что красива. Девочки завидовали ей и заискивали, мальчики благоговели и дерзили от смущения. Она не читала Шиллера, а до мысли о том, что красота – это добродетель, дошла своим умом.

И еще о том, что красота – это власть.

И еще – вседозволенность.

Экзаменаторы прощали Яне невыученную тему.

Гаишники прощали превышение скорости и выезд на встречку.

А ее мужчины прощали вообще все. Рано или поздно наступал момент, когда Яне это надоедало, и она бросала поклонника, недоумевающего: за что? Ведь он все готов был в ней принять. Разве не этого хотят женщины?

Первый раз она вышла замуж в двадцать лет за популярного актера. Актер обожал молодую жену и мечтал исполнять все ее прихоти.

Яна изменила ему – он простил.

Изменила с его лучшим другом – простил.

Яна вспылила, накинулась на мужа и сломала ему в драке нос – он простил и извинялся за то, что довел любимую до этого.

Сорвала ему пробы – переживал, но простил.

Жить с таким человеком оказалось решительно невозможно. Обозвав его на прощанье тряпкой и ничтожеством, Яна ушла.

К тому времени, когда в ее жизни появился Владимир Руденко, она успела разочароваться в мужчинах. Истерики, нытики и слабаки, думала Яна. Ей только исполнилось двадцать пять, и она ощущала себя многоопытной женщиной.

С Володей она сошлась от скуки. Для поддержания тонуса требовалась жертва, а Руденко выглядел многообещающе: в меру хитер, в меру пронырлив, хвастлив и чудовищно самодоволен. Про таких говорили: «деловой».

Руденко понятия не имел, что его выбрали на роль боксерской груши. Он видел перед собой шальную деваху со смазливой мордашкой и собирался приятно провести с ней время.

Яна для приличия выдержала неделю. Была мила, весела и не капризничала. Играла с деловым, как кошка с мышью, нежно трогала мягкой лапой, позволяя ему расслабиться, утвердиться в мысли, что она – трофей. Мужчины всегда такие смешные, когда думают, что они охотники.

Атаку она начала на ровном месте. Это был вопрос самоуважения. Любая курица может закатить скандал, найдя повод. Но истерика без веской причины – высший пилотаж! Пока мужчина перепуганно озирается, пытаясь понять, где он напортачил, спутница жизни успевает смести с лица земли все рубежи его обороны и вторгнуться на территорию противника с визгом и слезами.

Впрочем, визги и слезы не входили в арсенал Яны. Сарказм, острый как охотничий нож, хлесткий, точно кнут, – вот чем она пользовалась.

Однако нужен был толчок. Крошечный, совсем незаметный камешек, который сдвинет с места лавину ее злости.

И толчок был дан.

Вечером Владимиру захотелось арбуза. Он не стал ждать утра: вышел и вскоре вернулся с полосатым гигантом, царем бахчи, один бок которого выцвел до белизны, а другой налился густой болотной зеленью и просвечивал сквозь пакет.

Арбуз едва поместился в раковине. Владимир удовлетворенно поскреб его мочалкой, вытер и водрузил на стол.

Яна, только что мило улыбавшаяся и хвалившая его за хорошую идею, приподнялась с дивана и сузила глаза.

Арбуз? Неразрезанный?

Ее внутренний демон злорадно оскалился.

«Я что, должна его кусать? – холодно осведомилась она. – Или ты предлагаешь мне самой разрезать его? Какое воспитание! Какие манеры! Да ты просто джентльмен, Вова. Ах да, я же забыла – ты ведь родом из поселка Электроугли. У вас там так принято, в Электроуглях? Это такой электроугольный ритуал ухаживания? »

Владимир открыл было рот, но остановить подругу было не в его силах. Яна летела с горы, полыхая и шипя. Она прошлась по его происхождению, воспитанию, а также внешности, коррелирующей с происхождением и воспитанием. Упомянула дядю-алкоголика. Мимоходом ядовито коснулась первого неудачного брака.

Жертву всегда ошеломляла ее искренняя ярость. Смерч рождался на глазах из ничего, и попытка притушить его, приводя здравые аргументы, была сродни желанию остановить ураган руками.

Стратегий защиты было всего несколько. Каждую из них Яна знала наизусть.