Пари с морским дьяволом - Елена Михалкова

Рассредоточились по бухтам. Первая, самая ближняя к месту высадки, досталась Яне и Владимиру. «Чтобы далеко не тащиться! » – подмигнул Артем Диких.

«Очень гуманно с его стороны», – подумала Маша, оценив размер сумки у Яны и количество фотоаппаратуры на ее муже. Сквозь прозрачные бока пляжной сумки просвечивали платья, парео, шляпы и, кажется, даже пиратская треуголка. Яна не собиралась в этих изумительных природных декорациях распылять красоту впустую, без увековечивания.

Яна оценила выделенную им бухту и красиво закинула руку за голову.

– Лук для инстаграмма! – пропела она, фотографируясь на собственный айфон. – Артем, а теперь вы нас с Володей щелкните, пли-и-из!

– Какая любовь к себе! – тихо заметила Кира. – Можно только позавидовать.

Наташа Симонова обернулась к ней.

– Это вовсе не любовь.

– А что же?

– Страх смерти, конечно.

Забыв про Яну, все уставились на русалку.

Она поковыряла носком босой ноги песок и перечислила со странной полуулыбкой:

– Вот мой завтрак, вот я сама, вот мой песик, вот моя обувь, вот я в отпуске триста двадцать пять раз, а это мое ухо четыре раза. Ела салат, пила дайкири, с этим здоровалась за руку, с тем целовалась. Это не любовь к себе, это страх. Страх, что исчезну – и ничего не останется. А самые тревожные боятся, что уже исчезли. Кто они для мира? Никто. Не пишут картин, не лечат детей, не спасают морских котиков от истребления. Вот и пытаются забить себя в вечность, оставляя снимок, как печать: «существую». Объективное подтверждение себя. Крючки, цепляющие за бытие.

Изумленная Маша поймала взгляд мужа. «Аутизм, говоришь? » – одними губами поинтересовался Сергей.

Бухта им досталась небольшая, но укромная. Скалы из песчаника выдавались вперед двумя острыми резцами, защищая от чужих взглядов. Если зайти в воду по колено, можно было увидеть бригантину. Она покачивалась на волнах, как сложившая крылья птица.

– Господи, хорошо-то как!

Сергей закатал шорты и следом за Машей пошлепал в воду.

«Сказать про Аркадия? Не сказать? »

– Меня на шлюпке укачало сильнее, чем в открытом море! – Жена обернула к нему страдальческое лицо. – Где таблетки?

– В каюте забыл, – покаялся Сергей.

Маша испепелила его взглядом и, пошатываясь, выбралась на берег. Там она плюхнулась на песок и закрыла глаза.

«Не буду говорить, – решил Бабкин. – Нефиг нагнетать».

Он побродил среди камней, разглядывая рыбок. Вода, совершенно прозрачная у скал, метрах в двадцати словно густела и набирала плотную, яркую синеву. Сергей подошел ближе, не обращая внимания на промокшие шорты. Так и есть: отсюда начинался обрыв. Он сделал осторожный шаг – и почувствовал, что не достанет до дна.

Вернувшись, Сергей стащил мокрые шорты и раскинул руки, подставляя грудь солнечным лучам.

– Между прочим, тут приличная глубина, – сообщил он. – Где техника безопасности, я вас спрашиваю? Почему нам не выдали спасательные круги? Я требую надувной круг.

Маша открыла глаза, приподнялась на локте и внимательно посмотрела на него:

– Тебя что-то беспокоит?

– Там глубина… – начал Бабкин, но она перебила его:

– Нет. Тебя что-то беспокоит на «Мечте»?

Наташа Симонова с трудом сдерживала гнев. Вернее, то чувство, которое она для простоты обозначала этим словом. Оно рождалось в затылке, отчетливо голубое, ледяное, заостренное, и от него по шее бежали неприятные мурашки, похожие на холодные капли.

Стефан опять брал ее вещи.

Она обнаружила это, когда открыла свою сумку и не увидела свитера. Драный, протершийся на локтях, выцветший свитер был старьем, откопанным бог знает на каких развалах. Но это не имело значения. Это был ее свитер, и она любила его.

А Стефан его взял.

У Наташи было немного вещей. Но с каждой из них она устанавливала особые отношения. Одни приносили удачу в дождливые дни. В других хорошо было читать книги, утопая в объятиях старого дивана. Третьи защищали, как броня – она частенько надевала их на выход в город. В полосатой юбке с рваными краями ей везло на встречи с кошками, а куртка с нелепым длинным капюшоном, словно позаимствованным у гномов, помогала найти новые дороги.

У Стефана был полный шкаф безликих шмоток. Для него одежда как будто вовсе не имела личной стороны, только функциональную. И он не понимал, отчего Наташа так злится, когда он берет ее вещи.

Обратно их приходилось выцарапывать с боем. Шарфы, пара кофт, даже шляпа затерялись в глубинах его захламленных полок. «Успокойся, – советовал Стефан, когда она рылась в куче вещей, стиснув зубы. – Купим новое. Делов-то! »

После трех подобных случаев Наташа перестала одалживать ему вещи.

Тогда Стефан начал брать их без спроса. Как-то раз она обнаружила, что пропала рубашка. Со скандалом рубашку удалось вернуть. Тогда исчезла футболка, обычная черная футболка с эмблемой спортивной фирмы на спине. Стефан ночевал у Наташи, и она позволила ему утром надеть ее. Это было ошибкой. Футболка пропала с концами, а Зеленский с самым честным видом клялся, что непричастен к этому.

Она давно выгнала бы его за такие проделки. Но, к ее изумлению, это был его единственный серьезный недостаток.

Собственно, вообще единственный.

Этот мальчик, увлеченно игравший в эльфов и что-то программировавший с девяти утра до шести вечера, как-то так приладился к ее жизни, что Наташа временами ловила себя на очень странном ощущении.

Она чувствовала себя завершенной.

Когда-то там, наверху, рисуя ее, забыли или не захотели добавить нескольких штрихов. Возможно, отрабатывали новую технику, но получилось то, что получилось.

За много лет Наташа привыкла к себе такой. Даже научилась с собой дружить. Большинству полнокомплектных людей не хватало этого умения. Они отказывались принимать в себе все эти палочки, точечки и нелепо торчащие закорючки.

Но только со Стефаном она осознала, что существовала в вечном напряжении. Как солдат, охраняющий границы и знающий, что, кроме него, никто не защитит, если что.

Зеленский восхищался ее украшениями. Обновлял фотографии на ее сайте. Дарил инструменты для работы. Бронировал билеты, возил кошку к ветеринару, готовил ужины, ходил в аптеку. Он молчал, когда нужно было молчать, и говорил, когда она хотела слышать его голос.