Герцог ре Сфорц - Серг Усов

– Он никому не скажет, госпожа, – всё также смеясь и обнимая его за плечи пообещала Лолита. – Так ведь, Малыш?

– Ковин, – улыбнулся он, понимая, что кланяться графине сейчас не нужно. – Меня зовут Ковин. И я навсегда предан вам, госпожа.

– Я запомню, Ковин, – её ответная улыбка была искренней. – И это твоё имя мне нравится больше, чем прежнее.

Причины, по которым графиня решила скрывать своё пребывание в королевской армии, первого сержанта мало касались. Но если она хочет, чтобы он молчал, он будет молчать. И вовсе не из-за страха.

Разносолами солдат не баловали, но большие порции сытной мясной каши они получали. Кроме каши и хлеба, на обед выдавались и овощи, какие на тот момент были в наличии, и разбавленный сидр.

Ковин, став первым сержантом, вместо сидра пил вино, правда, тоже разбавленное, в палатке и в компании своего лейтенанта.

Пест был мрачен, несмотря на то, что и на долю их баталии, практически не принимавшей участия в штурме – всё решилось мощным натиском первой баталии при поддержке бригадных магов – досталось немало добра, которое сейчас вывозилось конфискованными телегами из городка, и конфискованными же рабами отправлялось на продажу в Брог, самый восточный город герцогства.

– Что-то случилось? – поинтересовался Ковин.

– Пока ещё не случилось, но совсем скоро случится. Суки! – зло процедил лейтенант.

Пест от майора Товбиса, командира их баталии, узнал последние новости, и они не привели его в восторг.

Лара-Сар, находящийся в осаде королевской армии уже две декады, сумел нанять четыре полка наёмников, чтобы те нападали на тылы осаждающих, мешая подвозу продовольствия. Понятно, что без потворства, а, скорее, и без прямого участия Саарона тут не обошлось, но прямых доказательств этого не было.

Герцог Арт ре Вил, узнав о скорых возможных диверсиях в своих тылах, не пожелал снимать войска с осады Лара-Сара и других, ещё не взятых, городов провинции.

Вместо этого он прислал гонца к полковнику Ашеру с требованием выдвинуть бригаду к границе с Саароном, навстречу наёмникам, и сдерживать их наступление, пока сам ре Вил не решит вопрос со взятием Лара-Сара.

Злость своего командира Ковин разделял, а вот его возмущения не понимал. Можно, конечно, злиться, что герцог фактически бросает баталии на убой, но возмущаться этим, как казалось первому сержанту, глупо – ещё когда он был членом различных банд, и у Кастета, и до него, любой главарь берёг своих ближников, бросая на самые опасные дела недавно прибившихся к банде или членов другой банды, прибывших на совместное дело.

Третья баталия всё ещё продолжала добирать и отправлять оставшиеся в городке трофеи и должна была выступить вслед за ними через несколько склянок. Первая – пошла по дороге на Лара-Сар и только через пять-шесть лиг должна была повернуть к границе с Саароном.

Их же баталия с самого утра двинулась к Вейнагу, крепости мятежников, где ожидался сбор наёмных полков. С первой баталией они должны были соединиться за пятнадцать лиг перед крепостью. Тогда же их догонит и третья.

Вещи и имущество были собраны заранее, поэтому с утра оставалось только позавтракать.

– Слышь, Ковин, народ говорит, что нам скоро крышка, – Собику сегодня досталось управлять одной из шести телег их полусотни, что он и делал, с наслаждением сидя на узкой скамеечке. – Бросают, говорят, нас в бой против уймы врагов.

Как бы офицеры ни старались замалчивать цель их очередного похода, в солдатские массы это всё равно просочилось и посеяло уныние.

– Не бойся, Собик, всё будет у нас хорошо, – успокаивающе сказал Ковин единственному члену своей бывшей банды.

Собик за декады, проведённые в баталии, стал ещё сильнее и крепче, но его характер так и остался слабым. Впрочем, Ковин своего приятеля не бросал и старался помочь.

Понятно, что он не стал ему озвучивать причину своей уверенности в небезнадёжности их положения. Эта причина, кстати, недавно промчалась мимо них, в сторону головы колонны, с отрядом ниндзя.

Шли не так быстро – дорог, как в герцогстве, тут нигде не было, но всё же взяв достаточно высокий темп.

То, что в попавшейся им по дороге деревне уже побывали королевские войска, они поняли ещё до того, как в неё вошли. По длинному ряду виселиц, стоявшему вдоль всей единственной улицы.

– Я понимаю. Изменники. Но бабы-то тут при чём? – сплюнул на землю Дувал, командир второго десятка, когда они проходили мимо одной из виселиц, на которой была повешена какая-то тётка, по исказившемуся лицу которой было невозможно угадать даже возраст.

– Поди сама кинулась на солдат, вот и получила, – высказал свою мысль Проглот, солдат из десятка сержанта Дувала. – Интересно, тут всё выгребли? Может молочка спросить? Вон там кто-то выглядывает, прячется.

– Тебе бы всё жрать, – вызверился сержант. – Иди молча, а то, как рот открываешь, так из него слюна льётся.

До вечера миновали ещё три деревни с попрятавшимися жителями. Судя по отсутствию следов королевского правосудия, сюда армия ещё не добралась.

Баталия в деревнях не останавливалась и грабежами не занималась. Категорический запрет на грабежи и мародёрство был установлен самим герцогом ре Сфорцем. Полковник Ашер и майор Товбис лишь напоминали об этом запрете и о том, какое наказание ждёт нарушившего этот запрет.

На ночёвку остановились возле небольшой речки, сначала перейдя её вброд.

А с утра, перед началом движения, майор Товбис построил всю баталию.

– Позор! – кричал он, багровея от натуги. – Я никогда не думал, что среди нас найдутся такие трусы! Столько сил наш добрый герцог потратил на то, чтобы сделать из свиней хоть что-то, напоминающее людей – и вот результат!

Перед строем баталии стояли двое солдат из седьмой полусотни, пытавшихся ночью дезертировать, но пойманные патрулём.

– Не будет пощады таким трусам! – продолжал распалившийся комбат. – Трус хуже, чем враг. Сержант Резик, выдать им то, что они заслужили!

Из-за необходимости продолжить марш суд и расправу затягивать не стали. Резик, первый сержант восьмой полусотни, выполняющий заодно и обязанности батального палача, толстой железной палкой сильными ударами перебил дезертирам кости ног в нескольких местах и руки в локтях. После чего изувеченных, воющих от дикой боли бедолаг бросили в грязную лужу, мимо которой баталия пошла к месту своего первого боевого крещения.