Оливер Кромвель - Александр Андреев

В 1563 году Генри Кромвеля возвела в рыцари великая королева Элизабет, и на следующий год он принимал ее в новом замке Гинчинбрук на берегу Уаза, выстроенном на месте бенедиктинского монастыря. Сэр Генри женился на дочери лондонского лорд-мэра Ральфа Уоррена, был избран в парламент от Хантингдона и четыре срока служил великим шерифом Кембриджа. За щедрость и пышность его прозвали Золотым рыцарем.

Мой крестный, сэр Оливер, также был возведен в рыцари Элизабет, как и отец, избирался в парламент и великие шерифы Хантингдона и Кембриджа. В 1603 году он с блеском встретил ехавшего в Лондон нового короля из династии Стюартов и во время коронации получил от Якова I орден Бани. Он роскошествовал, почти разорился и дожил до преклонных лет.

Его младший брат и мой отец Роберт унаследовал от сэра Генри небольшое поместье в Хантингдоне с землями, ранее принадлежавшими Августинскому ордену. Он избирался в парламент и в бейлифы от нашего городка. В 1591 году сэр Роберт женился на Элизабет Стюард, Styward, не имевшей никакого отношения к королевскому роду Steward, Стюартов. Они обосновались на северной окраине Хантингдона, в каменном доме с выходом на древнюю римскую дорогу, с прекрасным большим садом и протекающим через него ручьем Гинчин. В этом доме родились мои старшие и младшие сестры Джоан, Элизабет, Катрин, Маргарет, Анна, Джейн, Робина и я сам.

Мой отец был гордым, но не честолюбивым джентльменом, хорошего образования и здравого ума. Он жил обычной жизнью gentry, охотился с собаками и спорил с арендаторами нашей земли. Мы ходили в гости и принимали гостей, на столе всегда был дымящийся ростбиф, по воскресеньям – жареная свиная нога, овощное рагу с домашним элем, сливовый пудинг с мальвазией.

История о том, что мне в детстве во сне явился дух, предсказавший величие, за что отец после моего рассказа об этом отлупил меня палкой, является вымышленной. В нашей семье, как и во всех семьях сельских джентльменов, не любили крайности, не знали роскоши, но не знали и бедности. Наша жизнь текла спокойно и ровно, без крупных событий, и ничто не предвещало, что я изменю Англию и весь мир в лучшую сторону.

В нашем доме часто вели нравоучительные беседы с приходским священником, читали Библию и по воскресеньям ходили в церковь на службу. Я очень хорошо помню эти привычки семьи, врезавшиеся в мою память, особенно чтение толстой книги, текст которой я не понимал, но почему-то он мне нравился. На мои вопросы – где живет Бог, такой грозный и странный, и почему его надо обязательно слушаться – отец и мать боялись отвечать и отвели меня к директору школы в соседнем городке, доктору Бирду, который сказал, что я должен учиться, чтобы узнать науки, приличествующие моему званию джентльмена.

Доктор Бирд, священник и ученый, оказался пуританином самых строгих правил. Из всех развлечений он делал исключение только для охоты, дворянского занятия. Он видел во всех гуляках и франтах грешников и самого антихриста. Доктор клеймил их по воскресеньям со своей кафедры в церкви, цитировал Библию и не боялся осуждать великих мира сего, нарушивших Священное Писание. Он писал об этом комедии, но особенно интересно говорил об «Откровении Иоанна», идя по следам дьявола, которого нашел в Риме. Его трактаты о том, как прячется враг рода человеческого под обманчивыми обличьями, вызывали в нашей округе благоговейный восторг у друзей и трепет у врагов. Рога антихриста были обнаружены под папской тиарой, в этом у отца Бирда не было никаких сомнений.

С детства я знал, что вся истина – у пуритан, а католический Рим – враг человечества, и все его пособники, даже лорды и короли, заслуживают вечных мук и даже казни. Однажды в школе во время представления драмы Шекспира я надел корону и сказал: «Мне кажется, что мои знатные прихлебатели называют меня Цезарем» и рассмеялся. За время десятилетней учебы я узнал у доктора Томаса Берда не только нужные джентльмену знания, но и суровую пуританскую науку, с помощью которой только и можно было обуздать великих мира сего, не знавших удержу в самовластье.

Отец мой занимал должности и был мировым судьей в Хантингдоне, где был уважаемым человеком. Мы с матушкой часто бывали в Эли, у ее брата Томаса Стюарда, в его богатом маноре. Сэр Томас не имел детей и смотрел на меня как на своего наследника. Все говорили о моих родителях как о «достойных людях, живших прилично при небольшом состоянии и, благодаря своей осмотрительной умеренности, содержавших большую семью». Матушка была проста, проницательна, энергична, добра и кротка. Она любила, ободряла, молилась и боялась за меня до самого конца и умерла несколько лет назад, на девяностом году жизни. Перед смертью в Уайтхолле она благословила меня словами: «Пусть Господь сияет Своим лицом над Тобой и ободряет Тебя во всех Твоих несчастьях, и даст Тебе силу совершить великие дела во славу Великого Бога и быть облегчением для Его народа. Мой дорогой сын, я оставляю с Тобой мое сердце. Доброй ночи! »

Наш род, богатый и со связями при дворе, стоял в первых рядах нетитулованного дворянства. Гинчинбрукский рыцарский замок стоял всего в одной миле от нашего каменного сквайрского дома в Хантингдоне, где раньше была пивоварня, но мы не чувствовали в этом ничего необычного и были дружны семьями. Многие наши дяди и тетки через браки были связаны со многими видными родами государства, и все мы общались и встречались друг с другом.

У нас, сквайров и джентльменов Реформации, древность рода не вызывала благоговения. Единственной книгой, знакомой каждому англичанину, была Библия, переведенная с латыни в 1611 году. Ее читали и слушали все и везде, во всех домах и церквях, и это общее чтение вызывало восторг. За несколько лет Библия на английском языке изменила характер нации. Мы, пуритане, стали согласовывать с ней свои поступки.

Пуританином называл себя мой отец. Он постоянно чувствовал свою ответственность перед Богом. Его расточительный брат разорялся, а Роберт сеял хлеб, выращивал скот, варил пиво и богател, избирался в парламент и мировым судьей. Мы читали Библию дома вслух, и я слышал, что «Тофет давно устроен, глубок и широк, и приготовлен для неправедного Цезаря».

Если праведной жизни мешают привилегии пэров и вельмож, продажные королевские суды, злобные сборщики податей, казнокрады, фавориты короля и жадные епископы – долой их, и вырвем Библию из их загребущих рук!