Больная любовь - Джесс Хилл

Бывает и наоборот: если у жертвы плохие отношения с родителям, мучитель может попытаться вступить с ними в союз. Это поможет еще больше изолировать его подругу, ведь члены ее семьи приняли его сторону и поддерживают его. Одна из переживших семейное насилие, Терри, рассказывает: «Когда муж постарался наладить контакт с моими родственниками, я убедила себя, что он хороший парень, пытающийся поправить и укрепить мои взаимоотношения с семьей. Но теперь я понимаю, что он нашел в моей матери родственную душу. Она стала соучастницей его преступления».

Иногда страдающая от насилия женщина продолжает контактировать с внешним миром, и внешним наблюдателям кажется, что у нее прекрасные отношения с партнером. В этом случае она изолирует себя сама, отрицая происходящее – потому что ей стыдно, страшно или она хочет защитить мучителя. Для того чтобы принудительный контроль действовал эффективно, не нужна тотальная изоляция. Требуется лишь разрушить или повредить связи, поддерживающие жертву.

Если мучитель решит ограничить общение своей половины с внешним миром против ее воли, ему придется вести настоящую войну: прятать ключи от машины, перехватывать сообщения и звонки, угрожать, что причинит боль ее близким. Свое поведение обидчик будет оправдывать страстной любовью или ревностью, обвиняя при этом женщину в измене. Разрыв всех контактов станет для нее единственным способом доказать свою любовь и преданность.

Монополизация восприятия

После того как жертва отдалится от друзей и родственников, домашний тиран получит возможность монополизировать ее восприятие. В северокорейских лагерях для военнопленных это достигалось с помощью физической изоляции и других видов сенсорного воздействия: узников помещали в кромешную тьму или они постоянно находились на ярком свете; их подолгу держали связанными и так далее. Цель в том, чтобы внимание заключенного сконцентрировалось на страданиях здесь и сейчас. Так он полностью погрузится в себя и не сможет думать ни о чем, кроме безоговорочного подчинения. Дома агрессоры редко действуют столь прямолинейно. Вместо этого они, будто фокусники, манипулирующие зрителями с помощью ловкости рук, отвлекают внимание партнерши. В основном переключают его с действий мужчины на несовершенства женщины. Если бы она не была такой, он бы не поступил вот так. Это может показаться ей логичным, особенно если ее друг или муж, как многие абьюзеры, демонстрирует любовь и заботу по отношению к ее родным и близким. Если она единственная, на кого он нападает, значит, действительно именно она его провоцирует.

Попытки женщины выяснить, что же она делает не так, служат насильнику идеальным прикрытием. Вокруг постепенно воздвигаются стены. Он будет указывать ей, с кем стоит встречаться и как себя вести, ведь он единственный, кто пытается помочь ей исправить ошибки и стать лучше.

Если подруга сопротивляется, абьюзер меняет задачу. Возможно, он попробует убедить ее, что ей не стоит контактировать с определенными людьми и совершать определенные поступки, потому что ее внимание должно быть сосредоточено именно на нем. Может, он попросит помочь ему стать лучше. Он болен, растерян, а она единственная, кто в состоянии поддержать его. Она же сильная. Но при этом ей нужно поработать и над собой тоже, и объем этой работы прибавляется с каждым днем.

Со временем чувство вины порождает стыд, который полностью овладевает женщиной. Она уже не переживает по поводу отдельных неправильных поступков. Ей начинает казаться что она сама по себе плохая. Таким образом заглушается голос интуиции, и уже невозможно доверять собственным инстинктам. Мнение человека, который находится рядом, приобретает все больший вес. Чувство стыда растет как снежный ком. Оно нарастает всякий раз, когда манипулятор заставляет ее действовать вопреки ее внутренним побуждениям – например, отрезая ее от любимых друзей и родственников. Чем больше неловкости, тем более зависимой она оказывается и тем меньше вероятность, что она станет просить у кого-нибудь помощи. В конце концов, кто придет на выручку такой жалкой личности?

Постепенно абьюзер уводит свою жертву все дальше от реального мира и заставляет ее поверить в представленную им версию действительности. Изоляция растет, и со временем женщина уже совсем не в состоянии услышать тех, кто мог бы указать на опасность. Иногда она сама отдаляется от окружающих, закрываясь от всякого, кто пытается поставить под вопрос нормальность отношений, в которых она состоит.

По мере того как давление увеличивается, она начинает искать объяснения поведению партнера. Винить его ей не хочется. Но почему же он так поступает? Женщина начинает задавать те же вопросы, какие задаем мы, когда пытаемся понять, почему мужчины злоупотребляют доверием своих подруг. Может, у него психическое расстройство? Может, он пьет или употребляет наркотики? Или это все от стресса? Должны же быть какие-то причины!

На самом деле она ищет не ответы, а оправдания. Наверное, он ревнует, потому что его предала та стерва – его бывшая пассия. Он не пускает меня погулять, потому что слишком боится за меня. Он выходит из себя, но ведь все мы не ангелы, – просто нужна хорошая женщина, которая поможет ему справиться с проблемами. В ход идут любые объяснения, ведь мысль о том, что любимый человек может поступить с ней жестоко без всякой причины, просто невыносима. Любому из нас было бы сложно такое вообразить. И она начинает искать пути, чтобы исправить его, потому что так должна поступать добрая жена. Заботиться. Демонстрировать нежность и мягкость. Учить любви. Чем дольше она принимает на себя ответственность за его поведение, чем дольше старается изменить его, тем вернее попадает в ловушку. «Поначалу ты не можешь понять, что происходит, – признается Фрэнсис из Мельбурна. Она была успешной актрисой, но карьеру разрушила семнадцатилетняя связь с абьюзером. – Сначала одни странности, потом другие… Но только со временем все поступки начинают укладываться в систему… Иногда мне казалось, что я схожу с ума… Я чувствовала себя, как Алиса в Стране чудес, и не была уверена, что все это происходит на самом деле». [12]

Изматывание и истощение сил жертвы

Тюремщики в северокорейских лагерях особенно преуспели в этом. Бидерман писал: «Они делали ставку на то, что жертва плохо ориентируется в происходящем. Тогда легче обмануть, запутать, перехитрить его». [13] Поставленный в тупик пленник прилагает невероятные умственные усилия, чтобы различить правду и ложь. Чем глубже он проваливается в «кроличью нору», тем больше истощаются его силы. В конце концов он сдается и позволяет тому, кто держит его в клетке, определять, что такое реальность.

Этот процесс воспроизводят и домашние насильники, просто мы его называем по-другому – газлайтингом. Домашний тиран сознательно создает ситуации, способствующие тому, чтобы партнерша начала сомневаться в себе и ставила под вопрос все, что она помнит и видит. Чем больше она беспокоится и теряется, тем больше верит в его интерпретацию явлений и событий. Его взгляд на вещи начинает казаться более ей достоверным. Сам термин появился после выхода в 1944 году в прокат фильма «Неоновый свет» (Gaslight) с Ингрид Бергман в главной роли. Она сыграла героиню, которой партнер пытается внушить, будто она сошла с ума. Манипулятор достигает своей цели, внося небольшие изменения в среду, в которой она живет, в том числе приглушает свет неоновых ламп. Женщина замечает, что свет горит не так ярко, как раньше, но ее друг отрицает это и настаивает, что она ошиблась. Со временем он начинает уверять ее, что она теряет рассудок. А сумасшедшей, которой все время мерещится то, чего нет в реальности, не стоит никуда выходить и принимать гостей.