Немезида - Ю Несбё

– А ведь тебе нравится такая жизнь, сознайся, – внезапно сказал Халворсен. – Проводить выходные в полном одиночестве, пытаясь ловить призраков.

Харри усмехнулся, однако оставил его слова без ответа.

– А я-то надеялся, что теперь, когда у тебя появились некоторые семейные обязанности, ты наконец забудешь свои чудачества.

Харри предостерегающе взглянул на молодого коллегу:

– Не думаю, что придерживаюсь того же мнения. Ты же знаешь, мы еще даже не живем вместе.

– Да, но у Ракели есть сынишка, а это многое меняет, не так ли?

– Ну да. Олег. – Харри откатился на кресле к архивному ящику. – В пятницу они улетели в Москву.

– Да ну? !

– Судебный иск. Отец мальчика хочет получить родительские права.

– Резонно. А что он за птица?

– Ну-у… – Харри поправил висевшую чуть криво фотографию над кофеваркой. – Он какой-то профессор. Ракель познакомилась с ним и вышла замуж, когда работала там, в России. Родом он из старой, жутко богатой семьи. По словам Ракели, родственники имеют немалый политический вес.

– И парочку знакомых судей в придачу, да?

– Наверняка. И тем не менее мы надеемся, что все пройдет как надо. Всем известно, что у папаши крыша совсем поехала. Этакий, знаешь ли, скрытый алкаш, который подчас не в силах справиться со своими эмоциями.

– Могу себе представить.

Кинув быстрый взгляд на коллегу, Харри успел заметить мимолетную усмешку, которую Халворсен, правда, тут же поторопился стереть с лица.

В Полицейском управлении все знали, что у Харри проблемы с алкоголем. Сам по себе алкоголизм не может служить причиной увольнения госслужащего, а вот за появление на работе в нетрезвом виде выгнать вполне даже могут. Когда Харри сорвался, в высоких кабинетах стали поговаривать о том, как бы избавить полицию от такого сотрудника. Однако Бьярне Мёллер, начальник убойного отдела, как обычно, простер над Харри свою охраняющую длань, объяснив его состояние особыми обстоятельствами. Обстоятельства эти заключались в том, что девушка с висящего над кофемашиной фото – Эллен Йельтен, напарник и близкий друг Харри, – была насмерть забита бейсбольной битой на тропинке возле Акерсельвы. Хотя Харри удалось оправиться, рана все еще кровоточила. Тем более что, по мнению Харри, дело все еще не было расследовано до конца. Не успели Харри с Халворсеном собрать технические доказательства причастности к убийству неонациста Сверре Ульсена, как старший инспектор Том Волер поспешил к нему на квартиру, чтобы произвести арест. Ульсен пытался отстреливаться, и Волеру в целях самообороны пришлось его пристрелить. Так следовало из рапорта самого Волера, и ни улики, найденные на месте происшествия, ни расследование всех обстоятельств дела, предпринятое Службой внутренней безопасности, не содержали ни единого намека на что-либо иное. С другой стороны, мотивы убийства, совершенного Ульсеном, так и остались невыясненными, за исключением того, что все указывало на его причастность к нелегальной торговле оружием, в результате которой Осло в последние годы наводнило стрелковое оружие на любой вкус. Эллен же вышла на его след. Однако Ульсен был лишь исполнителем; личности тех, кто на самом деле руководил ликвидацией, полиции так и не удалось установить.

Именно для того, чтобы иметь возможность довести до конца дело Эллен, Харри добился перевода обратно в отдел по расследованию убийств после кратковременного пребывания на самом верхнем этаже здания Управления, в Службе внутренней безопасности. Там его уход все восприняли с радостью. Мёллер радовался не меньше, заполучив его снова к себе на шестой этаж.

– Смотаюсь-ка я с этой штукой наверх к Иварссону, в отдел грабежей и разбойных нападений, – буркнул Харри, помахивая видеокассетой. – Он хотел просмотреть пленку вместе с очередной девчонкой-вундеркиндом, которую ему недавно удалось заполучить.

– О? И кто такая?

– Летний выпуск Школы полиции; наверняка уже раскрыла не меньше трех ограблений только на основании просмотра видеозаписей.

– Угу. Симпатичная?

Харри вздохнул:

– Эх, молодо-зелено… Как же вы все предсказуемы. Надеюсь, она дельный сотрудник, остальное меня не волнует.

– Но это точно женщина?

– Конечно, папаша и мамаша Лённ могли быть шутниками и дать мальчику имя Беата.

– Нутром чую – симпатичная.

– Не думаю. – Пронося сквозь дверной проем свои сто девяносто пять сантиметров, Харри привычно пригнулся.

– Что так?

Ответ прозвучал уже из коридора:

– Хорошие полицейские все уроды.

По первому взгляду на Беату Лённ трудно было судить, симпатичная она или дурнушка. Уж точно не уродина – некоторые даже сочли бы ее кукольно-красивой. Главным образом из-за того, что все у нее было слишком миниатюрным: лицо, нос, уши, фигура. Однако прежде всего в глаза бросалась ее бледность. Кожа и волосы были настолько бесцветными, что Харри вспомнилась утопленница, которую они с Эллен выловили в Буннефьорде. Однако между ними было одно существенное различие: Харри чувствовал, что стоит ему отвернуться, и он тут же забудет, как выглядит Беата Лённ. Сама она от этого, по-видимому, не очень бы расстроилась, судя по торопливости, с которой пробормотала свое имя и отняла у Харри влажную ладошку, едва позволив ее пожать.

– Знаешь, Холе у нас здесь что-то вроде ходячей легенды, – сказал начальник отдела Руне Иварссон, стоя спиной к ним и поигрывая связкой ключей. В верхней части серой металлической двери, находящейся прямо перед ними, красовалась выполненная готическими буквами надпись: «Камера пыток». Под ней значилось: «Кабинет № 598». – Верно, Холе?

Харри не ответил. Не приходилось сомневаться, какого рода легенды имеет в виду Иварссон. Он никогда и не скрывал, что считает Харри Холе позором для всего личного состава полиции, и давным-давно ратовал за его скорейшее изгнание из рядов.

Между тем Иварссон отпер дверь, и они вошли внутрь. «Камера пыток» была специальным помещением, служившим отделу для изучения, монтажа и копирования видеозаписей. Помимо большого стола в середине комнаты, здесь было оборудовано еще три рабочих места. Окон не было. Стены украшала полка с видеоматериалами, дюжина наклеенных листочков с фотографиями находящихся в розыске налетчиков, большой экран, занимающий одну из торцевых стен, карта Осло, а также множество трофеев, захваченных во время удачных операций по задержанию бандитов. К примеру, рядом с дверью висели две вязаные шапочки с прорезями для глаз и рта. Интерьер дополняли серые компьютеры, черные мониторы, VHS– и DVD-проигрыватели и великое множество прочей аппаратуры, в назначении которой Харри не разбирался.

– Ну и что же удалось выудить из этой записи убойному отделу? – поинтересовался Иварссон, плюхаясь в кресло.

Произнося «убойному», он намеренно протянул «ой».

– Кое-что, – сказал Харри, отходя к полке с видеокассетами.

– Кое-что?

– Не особо много.

– Жаль, никто из вас не удосужился поприсутствовать на докладе, который я делал в сентябре в помещении столовой. Если не ошибаюсь, там были представители всех отделов, кроме вашего.

Иварссон был высокого роста, длиннорукий и длинноногий; из-под уложенных красивой волной светлых волос на собеседника смотрели ярко-голубые глаза. Мужественное лицо напоминало лица манекенов немецкой фирмы «Босс»: на нем все еще виднелись следы загара после долгих часов, проведенных Иварссоном летом на теннисном корте, а может, и в солярии физкультурно-оздоровительного центра. Короче, Руне Иварссон был прекрасным примером понятия «симпатичный мужчина», тем самым подкрепляя теорию Харри о взаимосвязи между внешностью и деловыми качествами следователя. Отсутствие сыщицкого таланта, однако, с лихвой возмещалось у него тонким политическим чутьем и способностью безошибочно угадывать, к какой из группировок в иерархии Полицейского управления выгоднее примкнуть в данный конкретный момент. Кроме того, врожденную самоуверенность Иварссона многие воспринимали как доказательство его лидерских качеств. Между тем упомянутая самоуверенность основывалась исключительно на том, что Иварссон, к счастью для себя, абсолютно не замечал собственной ограниченности. Не приходилось сомневаться, что данное обстоятельство непременно будет сопутствовать продвижению по службе и рано или поздно сделает его начальником Харри – прямым либо косвенным. Вообще-то Харри вроде бы не приходилось жаловаться, что такая посредственность благодаря карьерному росту оказалась отлученной от следственной работы. Однако опасность субъектов, подобных Иварссону, как раз и заключается в том, что они, как правило, воображают, будто обязаны вникать во все и руководить действиями тех, кто в самом деле умеет вести расследование.