Принц Николас - Эмма Чейз

Я тоже.

Но вот какое дело, когда для редких везунчиков эти дни все-таки приходят, мы их не замечаем, понятия не имеем, что произошло что-то эпичное, монументальное. Меняющее жизнь.

Это уже потом, после того как все вернулось на круги своя или же развалилось на части, мы оглядываемся назад, восстанавливаем в памяти наши шаги и осознаем: вот он тот самый момент, когда жизнь разделилась на до и после.

А потом меняются не только наши жизни. Меняемся мы. Навсегда.

Я должна была бы знать, что день, который изменит мою жизнь, будет из тех самых дней. Дерьмовых.

У нормальных людей их много.

Он начался, когда я открыла глаза на сорок минут позже, чем нужно. Тупой будильник. Кому, черт возьми, надо просыпаться в четыре утра? Никому. Забудьте об автомобилях с автопилотом, Гуглу нужно перенаправить свои силы на разработку самоуправляющихся будильников.

Мой день продолжает свой путь по нисходящей спирали. Я натягиваю рабочую одежду: белую блузку, полинявшую черную юбку, слегка рваные колготки. Собираю непослушные черные кудри в пучок и направляюсь в мини-кухню, не открывая глаз. Я насыпаю себе в миску Cinnamon Toast Crunch – лучший сухой завтрак на свете, но когда я поворачиваюсь взять молоко, мои хлопья за три секунды сжирает наш дьявольский пес Боско.

– Ублюдок!

Я кричу почти шепотом, потому что сестра и отец будут спать еще несколько часов.

Боско был дворнягой и выглядел соответственно. Тело чихуахуа, широко посаженые коричневые глаза мопса, обильная шерсть лысеющего ши-тцу. Он из того вида собак, которые уродливы, но на самом деле милы. Иногда я задаюсь вопросом, не является ли он результатом извращенного собачьего союза. Моя мама нашла его в переулке за нашим кафе, когда он был еще щенком. Тогда он был маленьким голодным существом, в общем, как и сейчас, восемь лет спустя. Клянусь, он бы съел всю еду в доме, если бы мы ему позволили.

Я беру коробку хлопьев, чтобы снова наполнить свою миску, но она оказывается пуста.

– Замечательно, – говорю я воришке.

Он смотрит на меня грустными глазами, когда спрыгивает со столешницы, на которой не должен сидеть. Затем заваливается на бок и подставляет живот, раскаиваясь.

Но я не куплюсь.

– О, вставай. Имей хоть немного достоинства.

После альтернативного завтрака, состоящего из яблока и тоста, я хватаю розовый блестящий поводок Боско, который купила моя сестра, как будто у бедного существа и так не хватает комплексов, и пристегиваю к ошейнику.

Это здание существует с 1920 года, оно было многоквартирным, пока первый этаж не переделали под ресторан, когда на выборах победил Джон Кеннеди. Есть и другой выход, который ведет на кухню кафе, но Боско нельзя там находиться, поэтому я выхожу через главный вход, вниз по узким зеленым ступенькам, которые ведут к тротуару рядом с кафе.

Святые сосульки, как же холодно!

Это один из тех мартовских деньков, которые внезапно наступают после теплых дней, заставляющих поверить, что зима ушла. Ты не успеваешь убрать в коробки свитера, ботинки и зимнее пальто, когда Матушка Природа говорит: «Прости, сосунок» – и кидает в твою задницу холодный ураганище.

Серое небо и ветер, растрепавший мою прическу. У моей бедной блузки, которая имеет только две пуговицы, и те сейчас застегнуты криво, нет шансов.

Она расстегивается.

Прямо перед Питом Мусорщиком-Извращенцем. Мой белый кружевной лифчик практически ничего не скрывает, а соски встречают арктический холод во всей своей заостренной красе.

– Хорошо выглядишь, детка! – орет он с бруклинским акцентом так фальшиво, что, кажется, будто пытается высмеять всех людей, говорящих так. Он облизывается. – Дай мне попробовать эти сладкие дыньки. Я мог бы получить немного теплого молока для утреннего кофе.

Фууу.

Он держится одной рукой за заднюю часть грузовика, а второй трет свою промежность. Господи, ребята, – это мерзко. Если бы это было дешевое порно, то чудесной местью было бы, если бы он случайно упал в мусорный бак, а измельчитель мусора магическим образом включился, разрезая его на части. К сожалению, это всего лишь моя жизнь.

Но я родилась и выросла в Нью-Йорке. Так что есть только одна подходящая реакция.

– Пошел ты в задницу! – кричу я во всю силу своих легких, поднимая обе руки над головой и гордо показываю средние пальцы.

– В твою – в любое время, сладкая!

Пока его грузовик едет вниз по улице, я демонстрирую ему вслед все неприличные жесты, которые знаю. Щелчок большого пальца по зубам, щелчок по подбородку, рога и шлепок по бицепсу, поднятая ладонь с прямыми пальцами, также известная как Итальянский Салют, – точно так же, как это делает бабушка Милли.

Единственной проблемой было, что когда я шлепнула себя по руке, то выронила поводок, и Боско рванул, как вылетевшая прямиком из ада летучая мышь.

Когда я застегиваю блузку и пытаюсь одновременно бежать, то думаю: «Господи, какой же хреновый день. А еще даже нет пяти утра».

Но это была только верхушка чертова говно-айсберга.

* * *

Я пробежала три квартала, прежде чем поймала это маленькое неблагодарное существо. Когда возвращалась обратно, с неба начали падать маленькие снежинки, словно перхоть.

Раньше я очень любила снег. То, как он покрывает землю вокруг бриллиантовым сверкающим слоем, делая все кристально чистым и новым. Превращая фонарные столбы в ледяные скульптуры, а город – в волшебную зимнюю сказку.

Но это было раньше. Когда у меня еще были деньги для оплаты счетов и бизнес процветал. Теперь при виде снега все, о чем я думаю, это как долго будет длиться день и как мало денег мы заработаем, потому что магическим образом исчезнут все клиенты.

Хлопающий звук заставляет меня повернуть голову, чтобы обнаружить бумагу, прилепленную к двери кафе. Мы получили второе уведомление о потере прав выкупа, не считая дюжины телефонных звонков и электронных писем, которые можно описать несколькими словами: «Сука, лучше бы у тебя были мои деньги».

Но у суки ничего нет.

В течение нескольких месяцев я пыталась отправить в банк столько, сколько могла, даже если этого было очень мало. Но когда денег перестало хватать на выплаты нашим сотрудникам и поставщикам, я прекратила.