Доктор Проктор и его машина времени - Ю Несбё

«Мы знаем то, чего не знают они, – любил говорить доктор Проктор. – Мы знаем, что если друзья готовы всегда и во всем помогать друг другу, то один плюс один плюс один будет не три, а гораздо больше».

И это была чистая правда. Но дружба дружбой, а писать письма профессор, как оказалось, не любил. Коротенькая открытка – это все, что они получили за три месяца, прошедшие с тех пор, как профессор оседлал свой мотоцикл, натянул кожаный шлем и, простившись с Лисе и Булле, отправился в Париж на поиски своей давней любви – девушки по имени Жюльет Маргарин. Жюльет загадочным образом исчезла много-много лет назад, когда доктор учился во Франции. На стене в лаборатории профессора висела фотография тех времен, когда они встречались. Оба выглядели там такими счастливыми, что Лисе не могла смотреть на снимок без слез. Собственно, Лисе и уговорила доктора Проктора отправиться во Францию и найти Жюльет.

– Очень странное! – повторила Лисе. – Взгляни-ка.

Она протянула открытку Булле.

– Гм-гм, – пробормотал тот.

Остановившись под ближайшим уличным фонарем, Булле стал внимательно изучать открытку, с умным видом продолжая мычать «гм-гм».

– Открытка из Парижа, – сказала Лисе и ткнула пальцем в черно-белую фотографию, снятую, видимо, ранним пасмурным утром.

На картинке была изображена большая площадь, по ней прогуливалось множество народу с зонтиками, в том числе мужчин в черных цилиндрах, и все же площадь почему-то казалась пустоватой. Если бы не слово «ПАРИЖ» внизу, трудно было бы поверить, что дело происходит в славной столице Франции.

– Ты видишь то же, что и я? – задумчиво спросил Булле.

– А что ты видишь?

– Мне кажется, на площади чего-то не хватает. Или на фотографии.

– Может быть, – сказала Лисе.

Она чувствовала, что Булле прав, но не могла определить, чего же не хватает.

– Кроме того, открытка вся покоробилась… – Булле осторожно согнул карточку. – Она промокла, потом ее высушили. Ты что, читала ее в ванной?

– Конечно нет, – сказала Лисе. – Ее такой и принесли.

– Ага! – воскликнул Булле и высоко поднял маленький пальчик с обгрызенным ногтем. – И снова гений всех времен и народов Булле своим великолепным умом находит единственно верную разгадку тайны! На открытку упали капли дождя еще тогда, в Париже!

Лисе заморгала.

– Откуда ты знаешь?

– Элементарно, моя дорогая Лисе. Это ясно из открытки. Читай.

Булле вернул ей открытку.

Лисе не нужно было перечитывать послание, она проделала это уже раз двенадцать и выучила текст наизусть. Но вы вряд ли читали его, поэтому посмотрите сами:

– В Париже был ливень, что тут непонятного? – заявил Булле, очень довольный своей проницательностью, и отдал открытку Лисе, а сам принялся изучать изгрызенные ногти на других пальцах, прикидывая, куда бы еще вонзить зубы.

– Странность не в том, что открытка промокла, – сказала Лисе. – Странность в самом тексте! Например, кто такие Есил и Еллуб?

– Может быть, он забыл, как нас зовут? – сказал Булле.

– Нет, там, где адрес, он правильно написал: Лисе Педерсен, – возразила Лисе.

– Гм, – пробормотал Булле, но уже не с таким умным видом, как раньше.

– Есил – это Лисе, если читать задом наперед, – сказала Лисе.

– Элементарно, – подхватил Булле и прочитал слово задом наперед. Действительно, Есил превратилось в Лисе. – Но что за штука Еллуб? – спросил он.

– Угадай! – простонала Лисе и заморгала своими красивыми глазами.

– Та же самая Лисе, только сверху вниз?

– Нет, это Булле задом наперед!

– Хе-хе, – усмехнулся Булле, показав ряд крохотных зубов. – Я пошутил. Это же элементарно. – Однако уши его немного покраснели. – Но если ты и так все поняла, что тебе не нравится?

– Странно вовсе не это! – рассердившись, закричала Лисе.

– А что?

– Все остальные слова!

Булле развел руками.

– Лисе, доктор Проктор пишет нам о том, что в Париже был ливень. Дожди в октябре вполне нормальное явление. Даже в пустыне Калахари в октябре бывают дожди. Они идут так долго, что вся пустыня оказывается под водой, и пятнисто-дымчатый намибийский носорог – этот упрямец, который отказывается учиться плавать, – стоит на дне, задержав дыхание, до самого ноября. Ничего странного, что в октябре в Париже идет дождь.

– Пятнисто-дымчатый намибийский носорог? – недоверчиво посмотрела на него Лисе.

– Да-с! – ответил Булле. – О нем говорится на странице шестьсот двадцать книги «Животные, которых, на твой взгляд, лучше бы не было».

Лисе вздохнула. Булле часто ссылался на эту толстую книгу, стоявшую, по-видимому, на дедушкиной книжной полке. Но сама Лисе и никто из ее знакомых никогда в жизни не видели книги «Животные, которых, на твой взгляд, лучше бы не было».

– Ну а что насчет этого «туп»? – спросила она. – Что бы это значило?

– Все предельно ясно, – ответил Булле. – Туп – это французская единица измерения, приблизительно то же, что миллиметр в Норвегии. К примеру, по радио говорят, что за последние сутки выпало столько-то миллиметров осадков, то есть дождя. В Париже говорят, что выпало столько-то тупов.

Лисе посмотрела на него с сомнением:

– А что означают другие слова? Например, «йом»?

Булле пожал плечами:

– «С приветом к вам доктор Проктор». Вроде бы немного похоже на шведский язык. «Хейя, хейя, йом, йом», как-то так.

– Бред сивой кобылы! – фыркнула Лисе. – Во-первых, доктор Проктор не швед, а во-вторых, он профессор и умеет нормально писать.

– В самом деле? – протянул Булле и почесал подбородок с левой стороны, чтобы скрыть внезапно вспыхнувший румянец.

Лисе снова вздохнула:

– Ну и зачем он сообщает нам об этом ливне?

Булле снисходительно откашлялся.

– Послушай, моя драгоценная бестолочь, тут все ясно как пень. Количество тупов осадков может достичь такого уровня, что весь Париж окажется затоплен. И тогда из Северного моря приплывут гренландские тюлени и станут путаться в ногах у парижан, когда те поплывут к булочнику покупать французский батон. Когда тебя цапают за ногу по дороге в булочную, это неприятно. хотя и не смертельно.