Макбет - Ю Несбё

– Иногда, Дуфф, иначе не получается. И в следующий раз, когда получишь анонимный совет, тебе тоже придется сделать крюк и посоветоваться со мной. Хорошо?

– Хорошо.

Дункан потер пальцем подбородок.

– Наша цель, Дуфф, сделать так, чтобы в этом городе жить стало лучше. Всем. Но это означает, что работать мы должны сообща и действовать ради блага общества, а не своего собственного.

– Разумеется! Скажу только, что готов выполнять любую работу, если она принесет пользу полиции и городу.

Дункан улыбнулся:

– В этом случае мне остается только поблагодарить тебя, Дуфф. И еще кое-что…

– Да?

– Ты сказал, что Северян явилось четырнадцать, а это больше, чем ты предполагал. Что для них выгоднее было бы отправить за товаром двоих – они спокойно, не привлекая внимания, сели бы в грузовик и уехали.

– Да.

– А тебе не приходило в голову, что Свенона тоже предупредили? Возможно, он догадывался о твоей операции? Поэтому, может, ты и не зря боялся, что кто-то сольет информацию на сторону. Спокойной ночи, Дуфф.

– Спокойной ночи.

Дуфф зашагал к дому, вдыхая запах земли и травы, уже покрывшейся утренней росой. Он и сам это подозревал, а тут еще и Дункан словно его мысли озвучил. Утечка информации. У них завелся стукач. И он, Дуфф, должен выяснить, кто это. Уже завтра.

Макбет лежал на боку, закрыв глаза. Из-за спины доносилось ее ровное дыхание, а снизу, из казино, – глухие удары басов, похожие на приглушенный стук сердца. Казино работало всю ночь, но сейчас было уже поздно даже для заядлых игроков и самых отчаянных пьяниц. Те, кто ночевал прямо здесь, уже расходились по номерам. Некоторые в одиночку, некоторые – с супругами. А еще кто-то – с чужими супругами. На это Леди смотрела сквозь пальцы, пока женщины, посещающие казино «Инвернесс», следовали ее неписаным правилам: вели себя скромно, выглядели ухоженными, одевались элегантно, ничем не болели и были красивыми. Вскоре после того, как они с Макбетом начали встречаться, Леди спросила, почему он не обращает на них внимания. И рассмеялась, когда он ответил, что видит только ее. Лишь немного позже она поняла, что это правда. Макбет видел ее, даже не глядя на нее: он навсегда запечатлел ее образ в своей памяти, поэтому, где бы он ни находился, ему достаточно было лишь закрыть глаза – и она оказывалась прямо перед ним. До Леди женщин у него не было. Нет, конечно, в его жизни встречались те, кто заставлял его сердце биться быстрее, как и те, чьи сердца волновал он сам. И, естественно, была среди них и та, которая оставила в его сердце рану. Но до секса у него ни с кем из них не дошло. Догадавшись об этом, Леди со смехом спросила, не девственник ли ей достался, и тогда Макбет рассказал ей свою историю. Историю, в которую до той поры были посвящены лишь двое. А Леди в ответ поделилась своей историей.

Шелковая простыня казалась чересчур тяжелой и дорогой. И похожей на лихорадку – одновременно и горячей, и холодной. Дыхание изменилось – Макбет понял, что Леди проснулась.

– Что случилось? – сонно спросила она.

– Ничего, – ответил он, – просто не спится.

Она прижалась к нему и погладила по груди и плечам. Иногда они дышали в такт – как сейчас, например. Словно они были частью одного организма, сиамскими близнецами или двумя легкими – это ощущение появилось у него, когда они рассказывали друг дружке свои истории, а сейчас он знал, что больше не одинок.

Ее рука скользнула вниз, на татуированное предплечье, а потом она погладила шрамы. Он рассказывал ей о них. И о Лориэле тоже. Друг от друга у них просто-напросто не осталось секретов. Секретов не было, но о некоторых отвратительных подробностях она умолчала – по его же просьбе. Ведь она его любит, и это главное, поэтому ему совершенно не нужно больше ничего знать о ней.

Он перевернулся на спину. Рука Леди двинулась по его животу, а затем замерла. Леди была королевой. А ее подданный под шелковой простыней послушно поднялся ей навстречу.

Когда Дуфф улегся в постель рядом с женой, прижавшись к ее спине и вслушиваясь в ее ровное дыхание, воспоминания о случившемся начали отступать вместе с ночной темнотой. Здесь он всегда себя так чувствовал. Они познакомились в бытность его студентом. Она происходила из обеспеченной семьи и выросла в западной части города. Сперва ее родители отнеслись к нему с известной долей недоверия, однако мало-помалу эти снобы прониклись симпатией к тщеславному и трудолюбивому юноше. И семья у Дуффа тоже была достаточно уважаемой – так считал его тесть. Ну, а все остальные почти машинально ему поддакивали. Брак, дети, дом в Файфе, где дети росли, не вдыхая отравленный городской воздух, карьера, работа. Много работы. Бесконечные дни и повышение по службе, которое маячило в будущем. А время – это всего лишь ржавчина. Так уж оно сложилось. Нет, его жена была ему хорошей супругой, не в этом дело. Она была рассудительной, заботливой и верной. А он сам? Разве сам Дуфф не был ей хорошим мужем? Он обеспечивал семью, откладывал на образование для детей, даже купальню на озере построил. Да, ни ей, ни тестю жаловаться не приходилось. Но Дуфф был тем, кем был, его уже не изменишь. Дом и семья – это, конечно, много хлопот, но зато в обмен он получал покой. Здесь жизнь шла своим чередом, по собственному плану и не зависела от того, что происходило там, за стенами дома. Почти не зависела. И порой он действительно нуждался в такой реальности – или ее отсутствии. Порой.

– Ты вернулся… – пробормотала она.

– К тебе и детям, – сказал он.

– …посреди ночи, – закончила она.

Он вслушивался в воцарившееся молчание, пытаясь понять, было оно добрым или злым. Потом он ласково положил руку ей на плечо и надавил пальцами на уставшие мышцы. Он знал, что ей будет приятно.

Дуфф закрыл глаза.

И вновь увидел все это.

Каплю дождя, повисшую на самом краю визора. Мужчину, стоящего перед ним на коленях. Он стоял, не шелохнувшись. Шлем с рогами. Дуфф хотел что-то сказать ему, но у него не получилось. Вместо этого он вскинул на плечо винтовку. Почему же он не дергается? Капля – она скоро упадет.