Дочь ведьмы - Франсин Тун

Билли выдерживает паузу.

– Потому что… он скелет ходячий.

У Алана вырывается хриплый смех.

– Ах вот оно что… Ну что ж, очень хорошо, сынок.

Наступает черед Лорен. Она поет песню «Летучая мышь из ада». Она готовилась к этому вечеру и даже репетировала свое выступление несколько раз, но, когда начинает петь, у нее ужасно сдавливает горло. «Летучая мышь из ада» – песня, которую ее отец постоянно включает в своем пикапе или когда воскресным утром жарит бекон. Однажды летом, проезжая мимо группки свидетелей Иеговы, он открыл окно и включил песню на полную громкость, напугав их до смерти. Ей очень хотелось, чтобы он был сейчас здесь и послушал, как она поет. Но отец бывает вежлив лишь по необходимости и чурается любого общества, в отличие от Кирсти или ее мужа Крейга. Он из тех людей, которые стараются не мозолить никому глаза и при первой возможности ускользнуть незамеченными. При виде такого жители Страт-Хорна, ближайшего к ним городка, удивленно вскидывают брови.

Алан Мэкки протягивает Лорен один из батончиков «Марс», разложенных на низком стеклянном столике. На деревянной раме журнального столика виден большой скол, как будто на него упало что-то тяжелое. Он наклоняется вперед, держась за спину. На свитере Алана не хватает пуговицы, и оттуда выглядывает краешек грязно-белого поло. Он хрипло говорит маме Билли:

– Мы ведь увидим ее по телику? На «Х-факторе». – Он ерошит Билли волосы и тоже вручает ему батончик «Марс», когда они собираются уходить. Наклоняясь к Билли, он бормочет: – Этот точно станет следующим Билли Доддсом, правда? Билли Мэттисон. – От смеха у него даже перехватывает дыхание. Лорен не понимает, что тут смешного.

Она бежит со всех ног, и скоро ей становится жарко. Ее плащ, сделанный из мешка для мусора, парит в воздухе. Она смеется беззвучным смехом, подобно злодеям в фильмах ужасов.

– Я твой заклятый враг! – выкрикивает она, подражая американскому акценту.

– Как это? – недоумевает догоняющий ее Билли.

– А вот так! – Лорен резко оборачивается. – Может, сходим к Диане? – спрашивает она у его матери.

– Слишком далеко, милая, – говорит Кирсти. – Нам придется тогда в темноте пересечь парочку полей. В любом случае, думаю, она сейчас ухаживает за матерью. Нам лучше не мешать.

– Мы с ней почти никогда не видимся, – канючит Лорен.

– Разве ты не встречаешь ее в школьном автобусе? – удивляется Кирсти.

– Ну, как сказать… – тихо отвечает Лорен.

Она стоит на правой ноге, как фламинго, почесывая левую щиколотку. И правда, когда Диана садится в школьный автобус в своем черном худи, она иногда касается рукой волос Лорен. Этот жест подобен благословению. В такие дни сверстницы оставляют Лорен в покое, хотя все еще шепчутся у нее за спиной. Все знают негласное правило: места в задней части автобуса предназначены для детей постарше, которые учатся в средней школе. Она расположена по соседству с начальной. Диана из тех девочек-подростков, которые занимают место в самом центре на последнем ряду. И ей наплевать, что ее гортанный смех разносится по всему проходу. Однажды водитель автобуса, Рой, даже высадил ее за курение. Лорен смотрела на каменистую обочину когда они отъезжали. Диана показала водителю средний палец, позади нее простиралась пурпурная пустошь, сливающаяся с бесконечным белым небом.

Лорен хотелось показать Диане свой костюм для Хеллоуина. Она из тех, кто любит старые фильмы про вампиров. Если бы Лорен разрешили пойти к Диане и посмотреть парочку она бы не испугалась…

Лорен часто бывает страшно: в школе, в автобусе, даже дома, когда отец то и дело прикрикнет на нее за то, что она задает слишком много вопросов. Диана вызывает у нее скорее не страх, а легкий трепет. Однажды они поспорили, что Лорен не сможет дотронуться до электрической изгороди. Лорен удалось коснуться изгороди и держаться за нее несколько секунд. Неделю спустя Диана подарила ей флакон ярко-голубого лака для ногтей под названием «Электрический угорь». Она показала Лорен место, где оторвала бирку, чтобы не сработала сигнализация на выходе из магазина.

– Этот лак напомнил мне о тебе… хотя ты больше похожа на креветку, – сказала Диана, и ее губы, густо намазанные темной помадой, скривились в улыбке. Для Лорен тот день до сих пор был одним из лучших воспоминаний…

– А если бы она велела тебе спрыгнуть с моста, ты бы спрыгнула? – спросил Найл, когда услышал об электрической изгороди. Лорен покачала головой, но в глубине души понимала, что, наверное, не удержалась бы…

* * *

Маленькие «вампир» и «зомби» подходят к коттеджу Вейри Грант, их приближение встречает лай крошечных собачек, они воют как маленькие обезьянки. Лорен пытается осторожно приоткрыть пластиковую дверь веранды. В этот момент мама Билли и младший брат их догоняют. Дверь, как обычно, не заперта. Из глубины дома слышно, как в ответ на собачье тявканье Вейри Грант хрипло кричит:

– Пс-ст! Тихо!

«Старая женушка» – так иногда шутливо называет ее отец. Женщина ростом немного выше Лорен, у нее зычный голос и нетвердая походка. Она стоит на небольшой скамеечке у высокого кухонного шкафа и усердно роется в нем, видимо, пытаясь что-то отыскать. Люстра перегорела, и комнату освещает настольная лампа.

– Помощь не нужна, Вейри? – спрашивает Кирсти. Приподняв брови, она смотрит на детей и отпускает Льюиса в коридор.

Тот топает маленькой ножкой на собак, которые вновь заливаются лаем. Вейри молчит. Она достает из шкафа открытый пакетик с арахисом и кладет его на стол. Пакетик точно такой же, как и в прошлом году.

– Как поживаешь, малыш? С каждым днем он все больше! – Вейри растягивает рот в беззубой улыбке, поглядывая на Льюиса, который топчется рядом с матерью. – А ты разве не разучил какой-нибудь номер?

– Он еще совсем маленький, – отвечает Кирсти.

Когда Лорен затягивает «Летучую мышь из ада», Вейри хмуро смотрит на Кирсти, а потом щурится на Лорен, как цыпленок. На жилистых руках женщины нет колец. На подоконнике лежит бинокль и стоит цветок-паучник.

– О, такого я, кажется, не слышала, – удивляется Вейри, протирая зеленоватую столешницу. Одна из собак лает и встает на задние лапы. Вейри беззвучно что-то напевает. – Как поживает твой отец?