Инструментарий человечества - Кордвайнер Смит

Ссора за обеденным столом

После еды он дождался, пока Дорис вознесет благодарность королеве. Она сделала это, но ее глаза под густыми бровями выражали нечто совсем иное.

– Ты собираешься уйти, – сказала она сразу после молитвы. Это было обвинение, а не вопрос.

Два наемных работника посмотрели на них с безмолвным сомнением. Неделю назад он был мальчишкой. Сейчас он не изменился, но по закону стал мужчиной.

Работница Элеанор тоже на него посмотрела. И незаметно улыбнулась самой себе. Она всегда принимала его сторону, если на сцене появлялся третий человек; когда они были наедине, она придиралась к нему, насколько хватало смелости. Она знала родителей Рода, прежде чем те отправились в иной мир на давно заслуженный медовый месяц и разлетелись на молекулы, попав в схватку грабителей с полицией. Это позволяло Элеанор считать Рода своей собственностью.

Он попытался заговрить с Дорис, просто чтобы посмотреть, получится ли.

Не получилось. Работники вскочили и кинулись во двор, Элеанор осталась сидеть на стуле, крепко вцепившись в стол, но ничего не говоря, а тетушка Дорис завизжала так громко, что Род не мог разобрать слов.

Он знал, что она имела в виду «Прекрати! », а потому прекратил и одарил ее приветливым взглядом.

С этого началась схватка.

Ссоры были обычным делом в жизни севстралийцев, поскольку Отцы утверждали, что они оказывают терапевтическое действие. Дети могли ссориться, пока взрослые не прикажут им прекратить, полноправные граждане могли ссориться, пока в дело не вступали господа, господа могли ссориться, пока не появлялся владелец, а владельцы могли ссориться, если, в конце концов, хотели решить дело дракой. Никто не мог ссориться в присутствии инопланетянина, во время тревоги и с членом вооруженных сил либо полиции при исполнении.

Род Макбан был господином и владельцем, но у него имелись попечители; он был мужчиной, но еще не получил официальных бумаг; он был инвалидом. Все правила смешались.

Вернувшись за стол, Хоппер пробормотал:

– Сделаешь так еще раз, парень, и я хорошенько тебя взгрею!

С учетом того, как редко он говорил вслух, голос у него был очень красивый – звучный баритон, сочный, сильный и искренний, заставлявший ему верить.

Билл ничего не сказал, но по тому, как гримасничало его лицо, Род понял, что он на огромной скорости говрит с другими, выражая свою обиду.

– Если ты говришь про меня, Билл, – произнес Род с нотками заносчивости, которой не испытывал, – сделай милость, используй слова – или убирайся с моей земли!

Голос Билла был скрипучим, как старый механизм.

– Имей в виду, мелкий сопливый англичанишка, что на мое имя в «Сидней эксчейндж» лежит больше денег, чем стоишь ты и вся твоя паршивая земля. Не говори мне убраться с твоей земли, безмозглый недогосподин, иначе я так и сделаю. А потому заткнись!

Род почувствовал, как желудок завязывается узлом от гнева. Гнев вспыхнул ярче, когда он ощутил сдерживающую руку Элеанор на своем предплечье. Он не желал, чтобы другой человек, еще один чертов бесполезный нормальный человек, приказывал ему, как поступить с говреньем и слыжаньем. Лицо тетушки Дорис скрывал фартук: она, как обычно, прибегла к слезам.

Когда он уже собирался снова заговорить и, быть может, навеки лишиться Билла, его разум загадочным образом прояснился, как это иногда бывало; теперь Род слыжал на мили вокруг. Другие ничего не заметили. Он видел надменный гнев Билла, у которого в «Сидней эксчейндж» хранилось больше денег, чем было у многих владельцев ферм, в ожидании того часа, когда он выкупит землю, покинутую его отцом; он видел честное недовольство Хоппера – и с некоторым смущением понял, что тот смотрит на него с гордостью и насмешливой привязанностью; в Элеанор он увидел только бессловесную тревогу, страх, что она может лишиться его, как лишилась стольких домов из-за хнннхннн-хнн дззммммм, странной, бессмысленной отсылки, которая имела форму в ее сознании, но не в его; а в тетушке Дорис он услышал, как та зовет внутренним голосом: «Род, Род, Род, вернись! Может, это и твой сын, а я Макбан до последней капли крови, но никогда не пойму, как обращаться с таким калекой».

Билл все еще ждал от него ответа, когда в голову Роду пришла новая мысль:

«Ты дурак! Иди к своему компьютеру! »

«Кто это сказал? » – подумал он, пытаясь не говрить, а просто думать в своем сознании.

«Твой компьютер», – ответил далекий мысленный голос.

«Ты не можешь говрить, – возразил Род. – Ты чистая машина, в тебе нет животного мозга».

«Когда ты обращаешься ко мне, Родерик Фредерик Рональд Арнольд Уильям Макартур Макбан, я могу говрить через само пространство. Я настроен на тебя, а ты только что крикнул своим говрящим разумом. Я чувствую, что ты меня слыжишь».

– Но… – вслух сказал Род.

– Полегче, парень, – произнес Билл рядом с ним. – Полегче. Я не серьезно.

– У тебя один из твоих припадков, – сообщила красноносая тетушка Дорис, возникая из-за своего фартука.

Род поднялся.

– Простите, – сказал он всем. – Пойду пройдусь ненадолго. В ночи.

– Ты собрался к тому чертову компьютеру, – сказал Билл.

– Не ходите, господин Макбан, – попросил Хоппер. – Не позволяйте нам настолько вывести вас из себя. Скверно находиться рядом с этим компьютером даже днем, но ночью это должно быть ужасно.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулся Род. – Ты никогда не был там ночью. А я был. Много раз…

– В нем мертвецы, – сказал Хоппер. – Это старый военный компьютер. Твоей семье вообще не следовало покупать его. Ему не место на ферме. Такую вещь надо вывести в космос на орбиту.

– Ну ладно, Элеанор, – произнес Род. – Ты скажешь мне, как поступить. Все остальные уже это сделали, – добавил он с затухающими углями гнева. Его способность слыжать угасла, и он вновь видел вокруг привычные непроницаемые лица.

– Без толку, Род. Иди к своему компьютеру. Тебе выпала странная жизнь – и только ты можешь ее прожить, господин Макбан, а не все эти люди.

В ее словах был смысл.

Род поднялся и вместо прощания повторил: