Инструментарий человечества - Кордвайнер Смит

– В таком случае проводите слушание, – ответил лорд Редлэди. – Проводите слушание, если такова ваша традиция, мой господин и владелец Таггарт, мой господин и владелец Бизли.

Удовлетворенные севстралийцы кратко склонили головы.

Бизли почти робко посмотрел на лорда Редлэди.

– Сэр представитель, не скажете ли вы слова? Старые, добрые слова, что помогут нам отыскать свой долг и выполнить его.

Род увидел быструю вспышку алой ярости, мелькнувшую в сознании лорда Редлэди. Земной представитель свирепо подумал про себя: К чему такие церемонии из-за убийства одного несчастного мальчишки? Отпустите его, старые тетери, или убейте. Но землянин не направил свои мысли наружу, и севстралийцы не узнали его личного мнения о них.

Внешне лорд Редлэди остался спокоен. Вслух, как делали севстралийцы на торжественных церемониях, он произнес:

– Мы здесь, чтобы выслушать человека.

– Мы здесь, чтобы выслушать его, – откликнулись двое севстралийцев.

– Мы здесь не затем, чтобы осудить или убить его, хотя к этому может прийти, – продолжил он.

– Хотя к этому может прийти, – повторили они.

– И откуда на Старой-Престарой Земле, выходит, человек?

Они знали ответ наизусть и хором веско произнесли:

– Так было на Старой-Престарой Земле, и так будет среди звезд, как бы далеко мы, люди, ни забрались. Семя пшеницы ложится в темную, влажную землю; семя человека – в темную, влажную плоть. Семя пшеницы пробивается вверх, к воздуху, солнцу и простору; стебель, листья, колос и зерно стремительно растут под распахнутыми глазами небес. Семя человека растет в уединенном соленом океане утробы, в морской тьме, которую помнят тела его расы. Урожай пшеницы собирают руки людей; урожай людей собирает нежность вечности.

– И что это значит? – нараспев спросил лорд Редлэди.

– Смотреть с милосердием, решать с милосердием, убивать с милосердием, но сделать урожай людей сильным, верным и добрым, таким, какими были урожаи пшеницы, стоявшей высоко и гордо на Старой-Престарой Земле.

– Кто здесь? – спросил лорд Редлэди.

Оба севстралийца произнесли полное имя Рода.

Когда они закончили, лорд Редлэди повернулся к Роду и сказал:

– Сейчас я произнесу слова церемонии, но обещаю, что тебя не застанут врасплох, что бы ни произошло. А потому отнесись к этому спокойно. Спокойно, спокойно.

Род следил за разумами землянина и двух севстралийцев. Он видел, что Бизли и Таггарт одурманены словами ритуала, влажным, ароматным воздухом и фальшивым синим небом на крыше фургона; они не знали, что собираются сделать. Но Род также видел пронзительную, острую триумфальную мысль, которая формировалась в глубине разума лорда Редлэди: Я спасу этого мальчика! Он почти улыбнулся, несмотря на присутствие человека-змеи, который с замершим взглядом и застывшей улыбкой стоял всего в трех шагах от него и чуть сзади, так, что Род мог видеть его только краем глаза.

– Господа и владельцы! – произнес лорд Редлэди.

– Господин председатель! – ответили они.

– Известить ли мне человека, которого слушают?

– Известите его! – нараспев произнесли они.

– Родерик Фредерик Рональд Арнольд Уильям Макартур Макбан сто пятьдесят первый.

– Да, господин, – откликнулся Род.

– Доверенный наследник Пастбища рока!

– Это я, – сказал Род.

– Услышьте его! – сказали двое севстралийцев.

– Ты пришел сюда, дитя и гражданин Родерик, не для того, чтобы мы судили или наказывали тебя. Если это необходимо сделать, это должно быть сделано в другом месте или в другое время – и другими людьми, а не нами. Перед этим советом стоит единственный вопрос: позволить или не позволять тебе покинуть этот зал свободным и в добром здравии, принимая во внимание не твою невиновность или вину в делах, решение по которым может быть вынесено в ином месте, но лишь выживание, безопасность и благополучие этой планеты. Мы не наказываем и не судим, но мы решаем, и решаем мы твою жизнь. Ты это понимаешь? Ты согласен?

Род безмолвно кивнул, упиваясь влажным, пропитанным розами воздухом и утоляя внезапный приступ жажды атмосферной влагой. Если сейчас дела пойдут плохо, идти им придется недалеко. Совсем недалеко, с учетом неподвижного человека-змеи, стоявшего на расстоянии вытянутой руки от Рода. Он попытался заглянуть в змеиный мозг, но увидел только внезапный блеск узнавания и пренебрежения.

Лорд Редлэди продолжал говорить, Таггарт и Бизли внимали его словам так, словно никогда прежде их не слышали.

– Дитя и гражданин, ты знаешь правила. Мы не будем решать, прав ты или нет. Здесь не судят за преступления и оскорбления. Или непричастность к ним. Мы лишь решаем один вопрос. Следует ли тебе жить или нет? Ты это понимаешь? Ты согласен?

– Да, господин, – ответил Род.

– И какова твоя позиция, дитя и гражданин?

– Что вы имеете в виду?

– Совет спрашивает тебя. Каково твое мнение? Следует тебе жить или нет?

– Мне бы хотелось, – ответил Род, – но я устал от детства.

– Совет спрашивает не об этом, дитя и гражданин, – сказал лорд Редлэди. – Мы спрашиваем, что ты думаешь? Следует тебе жить или не следует?

– Вы хотите, чтобы я сам себя рассудил?

– Именно, парень, – ответил Бизли. – Ты знаешь правила. Ответь им, парень. Я сказал, что мы можем на тебя рассчитывать.

Резкое, приветливое, соседское лицо внезапно приобрело для Рода огромное значение. Он посмотрел на Бизли, словно никогда прежде его не видел. Этот человек пытался рассудить его, Рода, и он, Род, должен был помочь решить, как с ним поступить. Препарат от человека-змеи и хихикающая смерть – либо свобода. Род начал было говорить и умолк. Ему предстояло говорить от лица Старой Северной Австралии. Старая Северная Австралия была суровым миром, гордившимся своими суровыми людьми. Неудивительно, что совет поставил его перед суровым выбором. Род принял решение и произнес четко и рассудительно:

– Я бы сказал: нет. Не позволяйте мне жить. Я не гожусь для этого. Я не могу говрить и слыжать. Никто не знает, какими будут мои дети, но расклад не в их пользу. За исключением одного…

– И что же это, дитя и гражданин? – спросил лорд Редлэди. Бизли и Таггарт наблюдали за ними, словно за последними пятью метрами скачек.