Верность - Марко Миссироли

Он обернулся:

– Ну и где мы найдем такой свет?

– А где мы найдем пятьсот пятьдесят тысяч?

– Ты же сказала, что можно сбить цену.

– Максимум на пятьдесят тысяч.

– 2009 год на дворе, везде кризис.

– Ну и что?

– Тут нет лифта.

– Ну и что?

– Ну так у нас же есть план?

Она поправила волосы за уши.

– Этот план сплошное зло.

– Зло – это интересно.

– Я не твоя студентка.

Жена всеми силами старалась вывести его на чистую воду. «Зло – это интересно» – эффектное начало для лекции. Всякий раз, когда Маргерита подходила к этой теме вплотную, он искал пути отступления: незаметное подергивание век, неожиданный поворот разговора, грустная шутка или же физическая капитуляция – поэтому из гостиной он прошел на кухню, обнаружил в холодильнике запечатанную бутылку воды, ему захотелось ее выпить, но он закрыл дверцу, прошел на другую половину и замер на пороге первой спальни, пытаясь найти смысл в своих действиях.

Высунувшись в коридор, он крикнул:

– Хозяйке же нужны деньги, верно?

Маргерита сделала ему знак говорить потише.

– Ее приятель по уши в долгах.

– Ну вот тебе и выход!

– Деньги твоих родителей – это не выход.

– Не меняй тему. Твой хитрый план – вот наш выход.

Она сама объяснила ему, что единственный выход в сложившейся ситуации – это морочить хозяйке голову: врать о несуществующих покупателях и раздувать трудности сделки. Так хозяйка снизила бы свои запросы, и можно было бы приступить к торгу. На это ушло бы от трех до шести месяцев. Конечно, существовал риск, что хозяйка передаст квартиру кому-то другому, но в этом случае можно сменить тактику. Все это она поведала ему перед сном – перед сном их союз порождал на свет соблазнительные планы.

– Карло, не могу я так поступить.

Не могу открыть собственное агентство недвижимости. Не могу ухаживать за собственным отцом. Не могу выйти замуж. Не могу – два слова, означавшие, что все она прекрасно могла, да еще и как. За годы брака Карло понял, что за этим не могу скрывается страх показаться наглой. До недоразумения. С тех пор она в самом деле перестала мочь. Как несколько часов назад, когда не захотела подняться с ним в аудиторию – какое счастье! – оставшись на улице с поникшей головой. Или несколько недель назад, когда перестала донимать его вопросами, а проводит ли он лекции вне университета, с кем, сколько на них бывает студентов. Или когда положила конец небольшим излишествам: туши для ресниц и утренним танцам голышом по воскресеньям. Это были робкие проявления бунта: даже ночью, когда она пристраивалась на краешек кровати, вместо того чтобы с веселым деспотизмом разлечься посредине. И потихоньку, как только матрас начинал проседать по краям, жена рассказывала ему об этой квартире с ее волшебным светом. Их единственной надеждой был нотариальный акт? Он пытался уйти от ответа на этот вопрос, как старался отмахнуться от фактов, которые день за днем роились в его голове: он – заложник своего ненаписанного романа. Он шесть часов в неделю преподает, но на самом деле занимается тем, что составляет туристические буклеты и ежемесячно тайком получает от родителей деньги. Просто олицетворение образа настоящего мужчины.

Прежде ему удавалось напустить туману на эти данности, однако теперь они не давали ему покоя. Они донимали его, пока он осматривал гостиную и поглядывал краем глаза на жену.

– Марге? , эта квартира просто создана для нас.

– Ты правда так думаешь?

Он кивнул, проводил жену к дивану с декоративными слонами, помог прилечь и уложил ее голову к себе на колени. Карло гладил ее лицо, и она, казавшаяся еще более миниатюрной, наконец расслабилась – ее глаза смотрели в потолок, нога свесилась с дивана. Сейчас перед ним было тело его жены: там, у окна, оно от него ускользало. Такое случалось время от времени, и он не понимал, в чем кроется причина – в недоразумении или же нет. Побыв с ней вот так, Карло каким-то образом почувствовал, что Маргерита утром не следила за Софией Казадеи.

Маргерита взяла мужа за руку:

– Обещай мне, что ничего не расскажешь своим родителям.

– Обещай мне, что ты все расскажешь своей маме.

– Может, ты это сделаешь сам?

И, набрав побольше воздуха, продолжила:

– Не к ней ли ты бегаешь исповедоваться по четвергам?

Карло посмотрел на нее, и ему стало не по себе, как и тем январским вечером, во вторник, когда он вошел в гостиную и сказал Маргерите, смотревшей «Назад в будущее»:

– У меня неприятности в университете.

– Какие неприятности?

– Со студентом, – он произнес это слово в мужском роде.

– А почему ты мне об этом рассказываешь?

На секунду он замолчал:

– Потому что мне нечего скрывать.

– В каком смысле скрывать?

И выдал ей свою версию происшедшего.

Она скрестила руки:

– Похоже на сюжет романа.

– Какого романа?

– Ну, того нобелевского лауреата, из ЮАР.

– Ты меня обвиняешь?

– Или другого романа.

Она посмотрела на него:

– Что там было в начале? Свет моей жизни, огонь моих чресел?

Он сел на диван:

– Я рассчитывал на твое понимание.

– А я на твое.

И отвернулась к телевизору: на экране ученый из фильма «Назад в будущее» пояснял, как работает машина времени на плутонии, темной ночью персонажи толпились на парковке, и Марти готовился отправиться в 1955 год. И тут Маргерита сказала, что верит ему, и пошла спать, оставив его одного на диване.

Сейчас Карло тоже сидел на диване и сердился на самого себя: жена раскрыла его визиты по четвергам к теще, и он опять почувствовал, что попался. Хранить секрет, утаить ото всех хотя бы малую часть своей жизни: этому он научился еще подростком, чтобы ненадолго убегать от родителей, – куда же подевалось это его умение?

Карло сказал, что ему пора на работу – нужно доделать еще полкаталога по Таиланду, но для начала хотел убедиться, что она и в самом деле хочет эту квартиру.