Мария Каллас - Том Вольф

Оставляю тебя, любовь моя. Извини что побеспокоила, но я так тебя люблю, так тебя целую, твоя Мария навсегда.

PS: пиши мне часто-часто. Я уже написала и отправила письмо Николе, как ты меня и просил.

PPS: Передай от меня привет сеньоре Дзанни, Гаэтано, Эрнесто, Бепи и т. д.

Третье письмо, написанное в тот же день

Любимый мой, пишу тебе сегодня уже третье письмо. Думаешь, я сошла с ума?

Но для этого письма есть еще одна причина. Ведь через несколько дней я окажусь подле тебя! Маэстро говорит, что пока что нет смысла уставать еще больше. Он объяснит мне все, что считает нужным, и потом, через несколько дней, он думает, дня через три-четыре, я вернусь к тебе, а 4 или 5 декабря он сам приедет по делам в Венецию и вызовет меня работать к себе, и еще несколько дней будет в моем распоряжении. Потом я смогу вернуться в Верону и уеду оттуда уже только к началу репетиций. Так я не устану. И он прав. Потому что, как я тебе уже писала, за три-четыре дня я смогу хорошо подготовить роль, но еще мне, конечно, придется выучить ее наизусть. Но для этой работы мне будет достаточно пианино! Так что я довольна!

Так как, дорогой, мне быть с поездкой? Может, тебе удастся ее организовать оттуда? Лучше бы так. Как это сделать тут, понятия не имею. Напиши, что мне делать, любовь моя. Надеюсь, ты не очень огорчаешься, что так скоро меня увидишь! .. Я вот обрадовалась этому, так обрадовалась, что, когда он сказал мне об этом, чуть не расцеловала его.

Уехать мне посоветовала его жена, потому что, хорошо зная его, боится, что я переутомлюсь. Ведь мы работаем по 2, 5–3 часа каждый день, с этой оперой шутки плохи.

Мне больше нечего тебе написать: только то, что мне не терпится тебя увидеть. Жду от тебя новостей. Скажи, как мне быть с возвращением. Думай обо мне, любовь моя, будь здоров и люби свою Марию.

PS: у меня так сильно болит нога, что я не знаю, что и делать.

Бывает, что я даже плачу от ужасной боли.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Воскресенье, 2 ноября 1947 г.

5: 00 вечера.

Милый Баттиста,

любовь моя, я счастлива! Пока я исступленно занималась, (хотя неподалеку отсюда каждые четверть часа звонит колокол, можешь представить, как это мешает), от тебя пришла телеграмма.

Баттиста, какой ты милый, как нежно ты думаешь обо мне. Я очень это ценю. Я тронута до слез. Я чувствовала себя совсем покинутой сегодня, потому что не получила почты от тебя…

Урок сегодня был утром, мы закончили в 12: 30, поэтому всю вторую половину дня я провела одна и занималась в одиночестве. Печаль моя казалась сегодня бесконечной! Такой прекрасный день, теплый, солнечный, правда прекрасный, а мой Баттиста так далеко! Но я надеюсь, что к концу недели я наконец окажусь там, где хочу быть, рядом с тобой!

Если я вложу в свою Изольду все чувства, которые испытываю к тебе, получится замечательно! А уж я постараюсь!

Дорогой, извини за бумагу, на которой я пишу, но другой у меня нет, а магазины закрыты.

Прощаюсь с тобой, думай обо мне, будь здоров. Подумай обо мне еще, поешь хорошо и потом снова подумай обо мне

Твоя Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Понедельник, 3 ноября 1947 г.

Мой дорогой Баттиста,

Спасибо, что переслал мне письмо. Оно от моей сестры. Потом я получила твое письмо, написанное 1 ноября. Немного грустное письмо, может, потому что это День всех святых, и еще потому, возможно, что тогда ты ничего от меня еще не получил. Но, дорогой, я сразу тебе написала в тот день, так что виновата не я, а почта, которую я ненавижу, потому что она вечно нас подводит. Как ты, мой дорогой? Ты мало пишешь, а мне бы так хотелось большего. Я тебе много пишу, думаю, ты не можешь упрекнуть меня в обратном. Я никогда так много, как тебе сейчас, не писала, и я делаю это с радостью, потому что мне начинает казаться, что ты ближе ко мне, что я с тобой разговариваю…

Я рада, что тебе нравится твой кабинет. Мне бы тоже хотелось оказаться в такой спокойной, благоприятной для работы атмосфере. Представляю, как твоя церберша радуется моему отсутствию. Уж передай ей от меня большой привет и попроси слишком сильно не радоваться, потому что она скоро меня увидит!

Маэстро все время спрашивает, как ты и когда вы увидитесь. Но, знаешь, если я вернусь в конце недели, то тебе нет смысла сюда приезжать, тебе не кажется? И еще я подумала, что хорошо бы мне в четверг улететь самолетом и встретиться с тобой в Падуе, тогда мы сможем вернуться вместе. Что скажешь? Но, как ты понимаешь, денег у меня недостаточно, надо, чтобы ты отправил мне их прямо сейчас.

Любимый мой, мне больше нечего тебе написать. Разве что прошу тебя быть здоровым и думать обо мне, как я думаю о тебе. Я люблю тебя и всегда остаюсь только твоей Марией.

PS: Изольда передает тебе привет, у нее все хорошо, но работы полно – с моей стороны. Вот видишь, не такая уж я глупая! Сегодня замечательный день, солнце, голубое небо, жарко, вот было бы счастье, если бы и в Вероне была такая погода. Но мы не можем желать всего на свете. Мне жарко, когда я с тобой… не думай, не в том смысле! .. а может и в том! ! Надеюсь, ты своего жара не растратил полностью. И что мне достанется немножко, когда я вернусь! !!

Второе письмо, написанное в тот же день

Понедельник 9: 00 вечера

Мой дорогой Баттиста,

я уже собираюсь спать, но прежде хотела с тобой поздороваться. Как ты, любовь моя? Думаешь ли обо мне? Как знать. Что нового?

Сегодня я была вознаграждена. Серафин остался мной доволен больше обычного. Он сказал, что все начинает выстраиваться, притом что мы сейчас на втором акте, самом трудном. С ним был некий маэстро Сампаоли, он пришел меня послушать. (Серафин хотел, чтобы он меня услышал, это было очевидно, потому что он сидел в соседней комнате и только потом нас представили). Он был в восторге и предложил мне петь «Турандот» в Бари. Но я не смогу, потому что в то же время я должна петь ее в «Ла Фениче». Тем не менее я очень обрадовалась его предложению.