Мария Каллас - Том Вольф

Еще раз браво, нежно тебя целую.

Эльвира.

Эльвире де Идальго – по-итальянски

Вторник, 9 ноября 1948 г.

Моя дорогая Синьора,

это письмо очень Вас обрадует. Потому что наша с Вами мечта вот-вот сбудется. Дело в том, что 30 ноября я дебютирую с маэстро Серафином в «Норме», в Театре Комунале во Флоренции. Можете себе представить, сколько у меня сейчас работы и какая агония ждет меня вплоть до самой премьеры, ее финала, и того момента, когда я пойму результат. Все решилось неделю назад, я должна была спеть 4 «Аиды», но Серафин сказал: «Почему бы не спеть две «Нормы» и две «Аиды»? » Таким образом, великий маэстро в очередной раз открывает мне путь к новому успеху.

Дорогая моя, молитесь, чтобы все прошло хорошо, молитесь о моем здоровье, потому что после этого спектакля, если он пройдет так, как мы надеемся и мечтаем, я стану королевой оперы в Италии, если не вообще повсюду, по той простой причине, что я достигну вокального совершенства и во всем мире не будет другой «Нормы»!

С «Нормой» и «Аидой» у руля встану я. Уже все театры хотят заполучить меня на «Аиду» любой ценой, сколько бы это ни стоило, и, если Богу угодно будет, чтобы «Норма» прошла хорошо, этот путь мне будет открыт.

Моя дорогая, наша работа, и Ваше внимание к моему голосу, и Ваши драгоценные советы ведут меня туда, куда мы всегда стремились. В эти дни я отдаю всю свою волю и знания служению «Норме», и Господь должен быть добр ко мне и сохранить меня в добром здравии.

Другая новость заключается в том, что я отказалась от Лиссабона потому прежде всего, что после такой зимы, полной напряженной работы, я должна передохнуть – очень бы хотелось сохранить голос! Кроме того, меня не устраивает репертуар: мне предложили две «Турандот», потом один «Бал-маскарад», следом одного «Дон Жуана», а затем еще концерт. Хватит с меня «Турандот»! Я не очень люблю «Бал-маскарад», «Дон Жуана» я не учила, и в любом случае мне придется петь его с Серафином зимой будущего года.

Пишите мне всегда по тому же адресу, так я наверняка все получу, потому что Баттиста пересылает мне почту, где бы я ни находилась. Он передает Вам большой привет. Он действительно бесконечно добр и очень любит меня.

Крепко обнимаю Вас.

    Ваша Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Рим, вторник, 11 ноября 1948 г.

Дорогой мой, любимый,

сегодня я получила сразу три письма от тебя, и для меня это был самый прекрасный праздник. Конечно, праздник был бы еще прекраснее, если бы ты приехал вместе с письмами, но я знаю, сколько у тебя работы, и ты знаешь, что я хочу, чтобы ты делал свою работу хорошо, как я стараюсь делать свою. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы быть эгоисткой.

Дорогой, я буквально проглотила твои письма, они для меня как глоток эликсира, утоляющего жажду твоего присутствия и близости. Ты знаешь, как тесно мы связаны, и обо всем, что с нами случается хорошего и достойного, мы прежде всего спешим рассказать друг другу. Видишь, это самое восхитительное и невероятное, что может быть, но и невероятная пытка, когда мы в разлуке. На этом я остановлюсь, а то ты задерешь нос и возгордишься.

У меня очень приятные новости. Я никогда прежде не видела Серафина таким довольным. Чего обо мне не скажешь, потому что я слишком требовательна к себе. Как и ты, я всегда думаю, что все делаю плохо! И потом меня ужасно раздражает моя простуда. Я проснулась с полностью заложенным носом. Еще вроде бы горло опухло, за языком и снизу. Все отекло. У меня ноет грудь и кости болят. Думаю, у меня немного повышена температура. Если бы мне не надо было ехать в Пизу [65 - Чтобы на следующий день петь «Турандот» в Театре Джузеппе Верди под управлением Артуро Лукона. ], я бы осталась в постели, и назавтра мне бы уже полегчало, но у меня нет на это времени. Надеюсь, моя «Мадоннина» [66 - Картина Чиньяроли, подаренная ей Менегини (см. «Воспоминания», с. 47). ] мне поможет. Ты же ничего другого не повесил над кроватью?

Дорогой, прости, если это письмо покажется тебе ужасным [67 - В письме много помарок и зачеркиваний. ], но у меня кончились чернила в ручке (которую я так не люблю! ), поэтому продолжаю карандашом. Я лежу в постели. Я просто прервалась, чтобы взять капли в нос и касторовое масло, в надежде, что от них пройдет этот жуткий насморк.

Милый Баттиста, когда уже я увижу тебя? Кто знает? Видишь ли, после Пизы я должна буду вернуться сюда и продолжать работу, потому что у нас осталось очень мало дней, и поверь мне, будь у меня побольше времени, это было бы гораздо лучше для успеха «Нормы». Потому что, сколько «Норму» не репетируй, все будет мало. Серафин получил твое письмо и был очень ему рад. Я прервала занятия, чтобы перечитать твои письма, прежде чем писать тебе, они так мне нравятся! В эти дни удовольствие и удовлетворение мне приносят только твои письма и телефонные звонки. (Когда удается хоть что-то расслышать. )

Кажется, нога моя получше. Правда, сегодня я приняла аспирин, так что боли наверняка потом вернутся. Петруччо не передает тебе привет и даже не заговаривает о тебе. Он очень милый и так заботится обо мне, бедняга. Он говорит, что был бы счастлив, счастливее всех на свете, если бы мог лечить меня всегда и от всего. Каждый вечер мы ужинаем вместе, ты не против? Если тебе это не по душе и ты этого не хочешь, напиши мне. А как насчет твоих телефонных звонков? Теперь можешь не бояться отвечать на звонки, я здесь не для того, чтобы тебя критиковать.

Плохая и неприятная новость состоит в том, что в «Норме» мне придется носить парик. Я должна быть рыжеватой блондинкой! Какая безвкусица! Так что этим тоже придется заниматься! Что касается костюма, то вроде бы это не имеет значения в данный момент. Серафин говорит премьеру спеть так, а потом я смогу делать все, что захочу. Зато костюмы Кундри в «Парсифале» очень простые. Я заранее тебя предупреждаю, на мне будет нечто наподобие лифа, а живот голый. В остальном костюм будет совершенно прозрачный. Придётся надеть колготки. Это тебе не сцены из «Аиды», бедная я и бедный ты. Они мне тут задали жару!