Питбуль - Анне Метте Ханкок

Элоиза подняла глаза и стала смотреть в зону дьюти-фри, ни на чем конкретном не фокусируясь.

Бенниксгорд?

Она припоминала, что Фишхоф несколько раз упоминал это место. Он там работал? Она знала, что он работал с животными. Что-то связанное с сельским хозяйством.

Она открыла браузер и загуглила название. Оказалось, что «Бенниксгорд» – это четырехзвездочный отель в Ринкенесе с гольф-клубом на восемнадцать лунок и с видом на Фленсбургский фьорд. Игроки в гольф, по-видимому, приезжали туда со всех концов света, чтобы насладиться настоящей датской идиллией, а местные жители устраивали там свадьбы, крестины и студенческие праздники.

Элоиза нахмурилась.

Это не соответствовало тому, что она знала о Яне Фишхофе. Он был из тех, кто копает канавы, забивает гвозди и сам выращивает себе ужин. Он не зарабатывал тем, что таскал клюшки для гольфа за богатыми туристами или раскладывал шоколадные пастилки на гостиничных подносах, в этом она была уверена.

Входящий звонок из ФэйсТайм прервал размышления Элоизы. Она ответила на него и улыбнулась, увидев Герду Бендикс.

– Я не помешала? – спросила Герда. Связь немного барахлила, но все равно было видно, как она светилась, ее взгляд был ясным и игривым.

Недавно лучшая подруга Элоизы впервые за более чем тридцать лет пошла навстречу жизни с жаждой и любопытством, которые копились в ней годами. Это украшало ее, считала Элоиза. Герда всегда была до того красива, что автомобили на улицах сталкивались паровозиком при ее появлении, но сейчас казалось, что развод с Кристианом сделал ее на десять лет моложе. Ее внутренний свет сиял ярче, чем когда-либо, в то время как злые языки в кругу знакомых докладывали, что он, в свою очередь, словно на десять лет постарел.

– Ты никогда не мешаешь, – сказала Элоиза, направляясь к выходу на посадку. – У тебя все в порядке?

– Да, все хорошо. У меня перерыв между клиентами, и я просто хотела тебя услышать. А как ты, чем занимаешься? Я вижу, ты не в газете.

Элоиза повернула телефон так, чтобы Герде был виден торговый сектор Копенгагенского аэропорта.

– Куда ты летишь?

– Это длинная история – или… на самом деле она настолько короткая и неопределенная, что даже я сама толком не знаю, в чем она заключается. Ян, у которого я волонтерю в Патронажной службе, рассказал мне кое-что о старом деле в Южной Ютландии, которое, как мне кажется, стоит изучить поподробнее.

– Что за дело?

– Все немного запутано, но я думаю, что ему страшно прощаться с жизнью и что у него поэтому… – Элоиза вдруг подумала о чем-то и перебила сама себя: – Слушай, а бывает такое, что военные пишут прощальные письма, когда их отправляют в горячие точки?

Герда работала психологом-реабилитологом в Вооруженных силах и ежедневно бывала в казармах Сванемеллен. Несколько раз ее саму посылали в зоны боевых действий.

– Да, все так делают, когда им предстоит уезжать, – сказала Герда. – Те разы, что я бывала в Афганистане, я писала прощальные письма и тебе, и Лулу, и маме. В свое время, конечно, и Кристиану тоже.

– О чем пишут в таких письмах?

– Это очень разнится от человека к человеку. Я обычно писала о том, как сильно люблю вас и что вы не должны слишком убиваться, если я не вернусь домой. В письмах к Кристиану я еще писала вещи, которые… ну ты знаешь, вещи, которые я на тот момент не хотела уносить с собой в могилу. Все недосказанное. Тайное.

Элоиза медленно кивала.

– А почему ты спрашиваешь?

– Я подумала, что людям бывает необходимо облегчить сердце перед смертью.

– Ты имеешь в виду, признаться в чем-то сокровенном?

– Да, или… – Элоиза колебалась. – Исповедаться в своих грехах. Похоже, Ян нуждается в отпущении.

Герда нахмурилась.

– За что же?

– Не знаю. Может быть, это то, о чем ты говоришь: недосказанное, тайное. По крайней мере, мне кажется, что что-то в его прошлом осталось непроработанным, и я хотела бы попытаться облегчить для него это бремя. Плюс… – Элоиза пожала плечами, – ты же меня знаешь. Я должна выяснить, в чем дело.

– Хм, – произнесла Герда с таким видом, словно собиралась высказать все накопившиеся мысли. – Будь осторожна, ладно?

– Я всегда осторожна.

– Да, но все же. В течение нескольких месяцев ты все сильнее привязывалась к человеку, который годится тебе в отцы и на которого ты, можно так предположить, проецируешь свое собственное прошлое и свои собственные непрожитые чувства.

– Да, да, – сказала Элоиза, борясь с желанием закатить глаза. – Я знаю, как это выглядит, и, конечно, ты права – действительно права! Но дело в том, что… – Она глубоко вздохнула и улыбнулась. – Он просто так мне полюбился! И мне просто нужно убедиться, что я не ошибаюсь в нем.

Герда открыла рот, и на мгновение показалось, что она хочет сказать еще что-то, но она промолчала и сжала губы.

– Хорошо, – кивнула она.

– Хорошо, – сказала Элоиза тоном, который давал понять, что этот вопрос не обсуждается. Сегодня она бы не вынесла сеанса психоанализа.

– Так куда, ты говоришь, ты едешь?

– Я скоро вылетаю в Сеннерборг, чтобы…

– В Сеннерборг?

– Да. Ян родился и вырос в Южной Ютландии, – сказала Элоиза.

– А Томас сейчас живет не там же?

– Какой Томас?

Герда снисходительно улыбнулась.

– Какой Томас? Ну ты даешь!

– Ты имеешь в виду О'Мэлли?

– А что, есть другие?

– Ох, да, Герда. В мире есть и другие люди по имени Томас.

– Только не в твоем мире.

– Ну, я не знаю. – Элоиза опустила глаза и слегка улыбнулась. – Я не видела Томаса Маллинга с тех пор, как он уехал в США, а это было уже… сколько? – семь лет назад.

– А сейчас он разве живет не в Сеннерборге?

– Да, ну, наверно, – ответила Элоиза, на самом деле нисколько в этом не сомневаясь. Она перестала следить за тем, что делает Томас и где он вообще обитает, потому что каждый раз, когда она решала загуглить его имя или как-то иначе насыпать соль на рану, ей плохо спалось, и она просыпалась с ощущением стеснения в груди, как будто сердце было перетянуто резиновой лентой.