Дружеский разговор о душевном мире - Григорий Сковорода

Он есть сердце человеческое.

Знаешь ли, сколько огнедышащих гор по всему шару земному? Сия правда пускай тебя обогатит, пускай поставит в список почетных людей, не спорю, но не ублажит сердца твоего, сия правда не та, о которой Соломон: «Правда мужей, право избавит их…»

Твоя правда на шаре земном, но апостольская правда внутри нас, как написано: «Царствие Божие внутри вас есть».

Иное дело – знать вершины реки Нила и план лабиринта, а другое – разуметь истину счастия. Не вдруг ты попал в царство мира, когда узнал, кто насадил город Афинейский? И не то сердце есть несмышленая и непросвещенная тварь, что не разумеет, где Великое и где Средиземное море, но душа, не чувствующая Господа своего, есть чучело, чувства лишенное.

Море от нас далече, а Господь наш внутри нас есть, в сердце нашем. Если кто странствует по планетам, бродит век свой по историям, кто может знать, что делается в сердце? Иное то есть веселие, о котором написано: «Веселие сердца – жизнь человеку…»

Пускай бы каждый художник свое дело знал. Больные не могут в пище чувствовать вкуса: сие дело есть здоровых; так о мире судить одним тем свойственно, чья душа миром ублаженна.

Счастие наше есть мир душевный, но сей мир ни к какому-либо веществу не причитается; он не золото, не серебро, не дерево, не огонь, не вода, не звезды, не планеты. Какая ж приличность учить о мире тем, кому вещественный сей мир – предметом? Иное сад разводить, иное плетень делать, иное краски тереть, иное разуметь рисунок, иное дело вылепить тело, иное дело вдохнуть в душу веселье сердца. Вот чье дело сие есть: «Сколь красны ноги благовествующих…» Сим-то обещано: «Сядете на престолах…» Всем блаженство, всем мир нужен, для того сказано: «Сидящим обоим на десяти коленам Израилевым». Вот кто на учительских стульях учит о мире! И сия-то есть католическая, то есть всеобщая, наука, чего ни о какой другой сказать нельзя.

Все прочие науки не всем, и не всегда, и не на все, и не везде нужны, и о всех их говорит Исаия: «Пути мирного не познали, и нет суда на путях их, ибо стези их развращены, по ним же ходят и не знают мира. Того ради отступит от них суд и не постигнет их правда. Ждущим света была им тьма, ждавшие зари во мраке ходили. Осягнут, как слепые, стену, и, как сущие без очей, осязать будут, и падут в полудне, как в полуночи, как умирающие восстанут…» Правда, что сие несчастие владеет сердцами, населенными неведением о Боге, но о сем же то и речь, что учить о мире и счастии есть дело одних богопроповедников; учить о Боге есть то учить о мире, счастии и премудрости. Они, всю тлень оставив, искали и сыскали того, у кого все вещество есть краска, оплот и тень, закрывающая рай веселья и мира нашего. Но прежде усмотрели внутри себя. «Се все оставили…» Из сих числа Исаия говорит: «Слышал голос Господа, говорящего: «Кого пошлю? И кто пойдет к людям сим? » И сказал: «Се я, пошли меня». И говорит: «Иди и скажи людям сим! .. » И не дивно, что учил о мире, когда Христос, мир наш, был с ним. «Отрок (вопиет, как веселящийся в жатву) родился нам, сын, и отдался нам. Имя его великого совета – ангел. Чуден советник. Бог крепкий, властелин, князь мира. Отец будущего века, приведу мир на князя, мир и здравие ему (у него)».

Видите, чье дело учить о мире? Да учат те, которые познали человека, у которого мир и здравие. Вот учит о счастии Варух: «Слышь, Израиль, заповеди жизни внуши разуметь. Смышление что есть, Израиль? Что, если ты на земле вражьей? Обветшал сей на земле чужой, осквернился ты с мертвыми; вменился ты с сущими в аде, оставил ты источник премудрости. Если бы путем Божиим ходил ты, жил бы в мире во время вечное. Научись, где есть смышление, где есть крепость, где есть мудрость? Чтобы разуметь совокупно, где есть долгожитие и жизнь, где есть свет очей и мир? .. » Видите, что в познании Божием живет жизнь, и свет, и долгожитие, и мир, и крепость, и премудрость. Пускай же учат о счастии те, что говорят с Варухом: «Блаженны мы и Израиль, потому что угодное Богу нам разумное». Не видеть Господа есть лишиться жизни, света, мира и сидеть в аду. Внемлите словам Иеремииным: «Слышите, и внемлите, и возноситесь, как Господь велел». Дадите Господу Богу вашему славу, прежде даже не смеркнется и прежде даже не преткнутся ноги ваши к горам темным; и пождете света, и там сень смертная, и положены будут во мрак, если же не послушаете, втайне восплачется душа ваша от лица гордыни, и плача восплачет, и изведут очи ваши слезы». Вот Мойсей учит о счастии: «Если не послушаете творить все слова закона сего, написанные в книге сей, и бояться имени честного и чудного сего, Господа Бога твоего, и удивит Господь язвы твои и язвы семени твоего, язвы великие и дивные и болезни злые и известные». Немного пониже: «И дает тебе Господь там сердце печальное, и оскудевающие очи, и истаивающую душу, и будет живот твой висеть пред очами твоими, и убоишься во дни и в ночи, и не будешь верить житию своему…» Вот проповедует Соломон о блаженстве: «В страхе Господнем упование крепости, детям же своим оставит утверждение мира». «Страх господен – источник жизни, творит же уклоняясь от сети смертной». «Благословение Господне на главе праведного». Сие обогащает, и не должна приложиться к нему печаль, в сердце благословение, благополучие и благоразумие – все одно значит, если разжевать сии эллинские слова? ??? ??? ?,? ??? ??? ??? ?. Вот благовестит Павел Христа Божию силу и Божию премудрость: «Оружие воинства нашего не плотское, но сильное Богом, на разорение твердям, помышление низлагая и всякое возношение, изымающееся на разум Божий и пленяющее всяк разум и послушание Христово». Павел мечом премудрости закалывает мысли, возрастающие в сердце против Бога, чтоб покорить все наши помышления затверделые Божиему ведению и разуму и сим нас просветить, и сие-то значит изгонить бесов. Бес – по-эллински? ??? ??? ??, значит ведение, знание, подлое помышление, стихийное разумение, долу ползущее, не прозирающее в Божии стихии, исполняющее исполнение. Сие есть родное идолочтение, не видеть в мире ничего, кроме стихий, сие есть начало всякого зла и вина и конец, как сказывает Соломон. Знать, то всемучительнейший страх тревожит сердце, в стихиях лежащее, видящее оные, всеминутно переменяемые и разоряемые, взирающее вдруг и на состав своего пепельного телишка, тому ж падению подверженного, но никакой помощи сему злу не находящее. «Ничто же бо есть страх, – тот же сын Давидов говорит, – только лишение помощей, сущих от помышления, в таковом сердце тем менее пищи от сладкой и твердой надежды, чем большее неведение вины, муку наводящей».