Возвращение - Бернхард Шлинк

Я был расстроен, что не мог отправиться в поездку с товарищами, но в то же время я радовался тому, что проведу каникулы у бабушки с дедушкой. Меня всегда злило, когда мама продолжала обходиться со мной как с ребенком и начинала воспитывать. У бабушки с дедушкой мне нравилось, что со мной обходились как с ребенком, которого принимают таким, какой он есть, и при этом любили меня и относились ко мне серьезно. Я радовался тому, что снова буду просыпаться в своей постели под картиной Штюкельберга «Девочка с ящеркой», помогать бабушке готовить на кухне и просить ее прочитать какое-нибудь стихотворение, звать дедушку на кухню, отрывая его от дум о немцах, рассеянных по всему миру, а вечером сидеть вместе с ними за светлым столом. Я предвкушал запах бабушкиной туалетной воды в ванной комнате, радовался тому, что вновь увижу комнатную липку в дедовом кабинете, посуду с красными цветочками по ободку, столовые приборы с ручками из слоновой кости, большую стеклянную сырницу с крышкой. Я радовался предстоящей летней тишине, летним шумам и запахам.

Каникулы не обманули моих ожиданий. Мои воспоминания о доме и саде, о городке, об озере и окружающей природе наполнены картинами, которые запечатлелись у меня тем последним летом.

Поступив в университет, я приезжал к дедушке и бабушке на короткое время: на несколько дней перед Рождеством или после, на несколько дней после окончания весеннего семестра или перед началом зимнего. Я посылал дедушке свои письменные работы, думая, что они будут ему интересны. Он сразу отвечал мне одобрительным письмом; вопросы и критические замечания, которых у него возникало достаточно, он придерживал до нашей следующей встречи. Он собирал для меня вырезки из газет, главным образом о положении немцев в Силезии, Семиградье [4 - Семиградье (нем. Siebenb? rgen – Зибенбюрген) – имеется в виду Трансильвания. ] и Казахстане, чему, по его мнению, я уделял недостаточно внимания. Раз в семестр я получал от них бандероль с кипой газетных вырезок, с сушеными яблоками, приготовленными бабушкой для меня, и с пятимарковой купюрой.

13

Зимой перед экзаменами я побоялся, что не успею толком подготовиться, и решил не ездить на Рождество к бабушке и дедушке. Однако они написали мне, чтобы я обязательно приехал. Хотя бы ненадолго. Дело не терпит отлагательств.

Они всегда содержали свой дом в большом порядке. Когда я приехал к ним в последний раз, порядок был прямо-таки пугающий. Дедушка и бабушка избавились от всех вещей, в которых не было особой надобности и которые, по их мнению, не заинтересовали бы меня, их единственного внука. В дом престарелых они переезжать не желали. Они хотели сохранить свое жилище. Однако они готовились к смерти и не хотели, чтобы их окружало что-то лишнее и ненужное.

Они обошли со мной все комнаты, спрашивая, что бы я готов был себе оставить. Некоторые знакомые мне вещи уже исчезли, а шкафы и стеллажи были наполовину пусты. Мне хотелось сохранить все, ведь все было связано с воспоминаниями и все, что дедушка и бабушка ради меня оставили бы в доме, удерживало бы их в этой жизни, но они с той будничной простотой, с которой готовились к смерти, невозмутимо объяснили мне, что я могу забрать лишь немногие вещи. Я, как студент и будущий референдарий [5 - Референдарий – в Германии: стажер, соискатель юридической должности. ], вряд ли сниму большую квартиру, а платить за место на мебельном складе у меня тоже денег не хватит. Мне нужно только то, что поместится в одной комнате. Может быть, дедушкины письменный стол и кресло? Его книги по истории? Или бабушкины книги? Готхельф, Келлер и Мейер? Или фотография с изображением прядильной фабрики, которой управлял дед? У меня стоял комок в горле, я не мог говорить и только кивал на все их предложения.

Все «Романы для удовольствия и приятного развлечения» по-прежнему стояли на полках. Их мне бабушка с дедушкой не предложили, а сам я не стал просить. Они бы мне их точно не дали. Мне бы пришлось признаться, что однажды я поступил вопреки их наставлениям и прочитал сначала роман о солдате, вернувшемся домой, а потом и другие романы. Дедушка и бабушка отказались продолжать редактирование серии, и она после этого была прекращена, но старики гордились выпущенными романами, о которых редактор издательства «Киоск» в Берне всегда отзывался как о лучших в своем роде. Кроме того, при всей серьезности своих предсмертных приготовлений бабушка и дедушка, как ни странно, сохраняли веселое настроение. В те несколько дней, что я провел у них после Рождества, я часто готов был расплакаться, а они вот нисколечко.

Когда я от них уезжал, дед, как всегда, проводил меня на вокзал. Как всегда, он выбрал для меня нужный вагон и нужное купе. Вагон – в середине поезда, потому что при столкновении поездов здесь бывает безопаснее всего, а купе он выбрал с попутчицей – дамой солидного возраста, которой он меня представил, сообщив, что я его внук и направляюсь домой, и попросил ее присмотреть за мной в дороге. Как всегда, он не разрешил, чтобы я, обняв его на прощание, проводил на перрон. Я высунулся в окно и смотрел, как он выходит из поезда и идет по платформе; в конце перрона он обернулся, помахал мне, а я помахал ему в ответ.

Через несколько недель дедушку и бабушку задавил автомобиль. Они пошли в деревню за покупками и уже возвращались домой. Водитель был пьян и заехал на тротуар. Бабушка умерла еще до приезда «скорой помощи», дедушка умер в больнице. Он умер сразу после полуночи, но я решил, что на могильной плите дата смерти у бабушки и дедушки будет одна и та же.

Часть вторая

1

Дедовы письменный стол и кресло сохранились у меня до сих пор. Остались и книги дедушки с бабушкой, и фотография прядильной фабрики. Письменный стол и кресло сначала стояли в моей комнате в материнской квартире, потом в моей первой собственной квартире – одна комната, кухонный уголок, душевая кабина да вид из окна на вокзал, – а потом я перевез их в одну из обычных в то время запущенных квартир в старом фонде – с высокими потолками, лепниной и двустворчатыми дверями, мы с моей подругой туда переехали, когда она родила ребенка. Когда мы расстались и я выехал из квартиры, письменный стол и кресло вместе с другими вещами я сдал на склад на хранение.