Дальний Восток: иероглиф пространства - Василий Авченко

Среднюю Азию называли подбрюшьем Советского Союза. Приморье на карте напоминает аппендикс, что вызывает тревогу: надо – не надо, отрежут – не отрежут… Или же не аппендикс, а крюк, которым Россия заякорилась в настоящей, азиатской Азии?

«Одна шестая», самая большая страна – не данность, а огромная работа многих поколений. Даже материки не стоят на месте; тем более не навсегда границы, проведённые людьми. История продолжается, происходит.

Дальний Восток – не только тайга, где ловится рыба, добывается золото, рубится лес.

Сразу же по приращении к России регион стал полем гигантского эксперимента. Здесь испытывалось новое оружие, создавались и гранились новые люди, закалялась сталь, из которой можно делать не то что, по словам поэта Тихонова, гвозди, а предметы куда крепче: напильники, победитовые свёрла, буровые коронки, бронебойные пули. Алмазы, которые добывают в Якутии, рождаются из самого обычного графита, углерода, в условиях неимоверного сжатия и нагрева. Дальний Восток – территория подобного сжатия. Она может убить – или сделать сильнее. А в критический момент способна спасти Москву – и всю страну.

Есть рабочие, пролетарские металлы: железо, медь, алюминий… Их добывают в огромных объёмах. Есть драгоценные, благородные – золото, платина, серебро. Ещё есть элементы, которые называют «редкие земли». Родятся они в небольших количествах, применяют их в гомеопатических дозах. Но именно они способны превратить беспородный металл в сплав, выдерживающий в прямом смысле слова неземные нагрузки, сообщить обычному веществу небывалые свойства.

Их не может быть много. Их и не надо много, как не надо много соли. Они и есть – соль земли. Водятся они в немногих, зачастую отдалённых местах, которые тоже можно назвать редкими землями.

Каждый из языков, каждую из культур можно понимать как опыт и задачу.

У России задача особая.

Народ, который сможет выстоять на малопригодной для жизни территории, – уже победитель.

Но если Россия – полигон выживания, то Дальний Восток – полигон вдвойне. Это Россия, возведённая в высшую степень, «сверхРоссия».

В России сравнительно немного людей в пересчёте на квадратные парсеки. На Дальнем Востоке ещё меньше: 5, 5 % населения на площади в треть с лишним от всей страны; восемь миллионов людей на семь миллионов кв. км – от Байкала до Берингова пролива.

Считается, что во всей России суровый климат, но полюс холода находится именно на Дальнем Востоке.

Чемоданные настроения здесь тоже сильнее, чем в среднем по стране.

Исследователь северо-восточных рубежей Степан Крашенинников ещё в середине XVIII века сформулировал: «О состоянии Камчатки трудно вообще сказать, недостатки ли её больше, или важнее преимущества». Дальний Восток – ещё более нерыночная территория, чем вся Россия. С точки зрения ортодоксального рыночника весь Дальний Восток надо поскорее закрыть.

На Дальнем Востоке каждый человек – на вес колымского золота. В силу редкости он огромен и значим. Здесь ему часто приходится играть не только основную, «служебную» роль. Дополнительная нагрузка нередко становится главной: священник становится лингвистом, офицер – географом…

Задача Дальнего Востока – не в том, чтобы хранить корневые традиции, как у Сибири (которая теперь и стала настоящей центральной Россией), и не в том, чтобы улавливать, примерять, осваивать или отторгать мировые моды, как у авангардных космополитичных столиц.

На Камчатке есть полигон Кура, который наши военные обстреливают межконтинентальными ракетами из Баренцева моря – через пол-Земли. Весь Дальний Восток напоминает эту избитую Куру или же атолл Бикини, где испытывали атомную бомбу американцы. Только у нас холоднее – на таёжной реке Бикин ватник уместнее бикини.

Не то чтобы кто-то специально определил Дальний Восток полигоном, но исторически сложилось именно так.

Дальний Восток – пограничный, суровый, огромный, полупустой – оказался новой границей Европы и Азии, стыком материка и океана, приливной и прибойной зоной, военно-таёжно-морской цивилизацией, передовым рубежом обороны и наступления; одновременно – тылом, куда можно отступить, где можно формировать пополнение, устраивать запасную столицу, кладовой, валютным цехом, обетованной землёй и даже Четвёртым Римом.

На дальневосточном полигоне обкатываются разные формы социальной организации: от каторжного Сахалина до украинского Зелёного Клина, от колымского «Дальстроя» до «города Юности» – Комсомольска, от царского порто-франко до «свободного порта Владивостока», от Русской Америки и Желтороссии до Дальневосточной республики и Еврейской автономии.

Дальний Восток – русский фронтир. «Фронтир» можно перевести как «рубеж» или же применить другое хорошее и тревожное слово – «передовая». Передовая – это не только проволочные заграждения и окопы. Это зона контакта с иным; если продолжать использовать милитаристские метафоры – плацдарм для наступления (необязательно военного) вовне.

Идеальное пространство для Большого Дела, Дальний Восток притягивал пионеров. Тут всегда есть чем заняться: прокладывать Транссибы, БАМы и Севморпути, основывать города, бороться с собой и природой.

Каждой империи нужен свой Дальний Восток. Без него она неполна – и агрессивна – в поисках недостающего, как были агрессивны тихие, даже слишком тихие сегодня европейские страны каких-то сто, двести или триста лет назад.

Дальний Восток – территория, где возможно всё.

В позднесоветское время Владивосток был закрытым военно-морским городом, но одновременно столицей фарцы и месторождением организованной преступности (здешняя «третья смена» 1970-х – предтеча группировок 1990-х). Нынешние «территории опережающего развития» и «дальневосточные гектары» напоминают дореволюционные эксперименты по заселению и развитию восточной окраины империи. Чиновники – что царские, что постсоветские – ощущали: Дальний Восток жив нестандартными подходами.

Он ещё не застыл, не перекипел. Это уловил чуткий визионер Пришвин, написавший в Приморье в 1931 году об «особенной силе напряжения разрушения и созидания». Края территории подрагивают, как протуберанцы; лава ещё не стала холодным пеплом и ноздреватым базальтом. Дальний Восток – раскалённый докрасна, шипящий в океанских водах металл, который может принять любую форму; летящий самолёт, курс которого не определён. Это земля маргинальная, мерцающая, калейдоскопно пересобирающаяся, напоминающая туманный фантом, радужную плёнку на волне. Ещё неустоявшаяся, неотвердевшая, как старая континентальная Россия.

Это новая земля без имени. «Дальний Восток» – не имя, а лишь пространственное обозначение, как в солдатском строю при расчёте на первый-второй.

Есть молодая наука геофизика, исследующая строение Земли. Есть куда более почтенная по возрасту область философии – метафизика.

Эту книгу можно назвать введением в геолирику. Или геометафизику.

Ведь лирика – одна из форм физики. Или наоборот.

Для меня это очень личная книга уже потому, что мои дети – приморцы в пятом поколении. Дальний Восток для меня – не дальний и не восток, а место, где живу; малая родина, неотрывная часть большой. «Дальний» – это если смотреть из Москвы или считать Европу центром мира.