Зазеркалье. Записки психиатра - Наталия Вико

– Какой еще подход? – возмутилась Александра. – Кофе и булочку в постель?

– Не-ет, – снова захихикал белобрысый. – Мишаня мучное не ест, фигуру бережет.

– Ну, коли подход особый знаете, так подходите! – теряя терпение, распорядилась она.

– По-любому! – радостно согласился Димон. – В стороночку отойдите, да! – Он отступил на несколько шагов, затем, будто перед прыжком в воду, набрал в грудь воздуха и с разбегу, с пронзительным криком «вставай, ленивая сволочь! » рухнул всем телом на Мишаню, как на огромный пружинный матрас.

– Я электрик… – пробормотал разбуженный столь варварским способом напарник, неожиданно легко поднимаясь на ноги и сбрасывая с себя Димона, – и я не сплю, – добавил поспешно, внутренним чутьем мгновенно угадав в Александре хозяйку.

– По-любому электрик, – подтвердил, поднимаясь с пола и отряхиваясь, Димон. – А вы думали, толстых электриков не бывает? Бывают.

Толстяк закивал и, наконец прогнав остатки сна, добродушно улыбнулся.

– На самом деле, – заговорил доверительным тоном, – я за последний месяц похудел на целых десять кило!

Заметив сомнение в глазах Александры, которая не могла представить добавку в десять кило к его пышному телу, Мишаня забеспокоился:

– Не верите? А я вот еще чуток поработаю и вообще Аполлоном стану! – самонадеянно заявил он. – Меня, кстати, в институте звали Биг-Мак, – поведал Мишаня. – А я не обижался. Потому что мы, толстяки, по природе добрые, – снова расплылся он в улыбке. – А электриком я стал по личным причинам. Из-за своей глупой наивности. Но… – он вздохнул, – не жалею…

– Ага, «не зову, не плачу», – видимо, решив взять инициативу в свои руки, передразнил его Димон. – Вы, хозяйка, по-любому с ним лучше не разговаривайте. Его, блин, не остановишь, если он говорить начнет. С ним только я могу общаться, потому что у меня терпение адское.

– А вас всего двое? – прервала его Александра. – Сколько же вы ремонт-то делать будете? Я сейчас пока на даче живу…

– Не боись, хозяйка! По-любому управимся! – обнадежил Дима. – Нас Петрович для того и поставил сюда, чтобы работы ускорить, – приосанился он. – Мы у него как бы ударниками считаемся!

Александра с сомнением покачала головой. Во-первых, трудно было представить, что при таких темпах работнички управятся даже к концу следующего года. Во-вторых, ей не нравилось слово «как бы», пришедшее вместе с незаменимым «блин» в разговорную речь на смену протяжно-соединительным «ну-у» и «во-от». «Как бы говорить», «как бы работать», «как бы мастер», «как бы писатель», «как бы политик», «как бы честный», «как бы умный» и еще много других «как бы» звучали повсюду, превращая жизнь вокруг в притворство и лукавую игру.

– А может, вы пива хотите? – спросил окончательно пришедший в себя после жесткой побудки Мишаня, видимо, вспомнив, что дам следует угощать.

– Пива? Какого пива? – ошарашенно переспросила Александра.

– Настоящего. Продвинутого. С мужским характером. У которого пробка прыгает… Задолбала, конечно, реклама. Насилие над мозгами. Но вот что интересно…

– Вот здесь будет встроенный в стену фонтан, – прервала она электрика, показывая на толстенную капитальную стену в гостиной. – Проводку сделайте. И подводку для воды. – Заметив недоумение в глазах Мишани, неосмотрительно пояснила: – Фонтан в виде птицы феникс под водяным колпаком.

Толстяк задумался, разглядывая стену.

– Ну, я пойду, пожалуй, – засобиралась Александра. – Вопросы ко мне есть?

Из-за спины Мишани вынырнул оживившийся напарник, видимо, истомившийся от вынужденного молчания.

– Птица – это по-любому клево! Птица – это круто! – восторженно тараща глаза, протараторил он. – Мы, кстати, недавно в одном доме богатом, на Рублевке, когда работали, такую штуковину прикольную видали! Отпад! Да, Мишань? Скульптуру. Тоже с крыльями. Ну, этот, как его, – замялся, подбирая слово, – с крылышками…

Александра в недоумении подняла брови.

– Ну, этот… – Димон многозначительно опустил глаза к своему паху.

– Фаллос, что ли? – помогла Александра, которая, как врач, относилась к подобным словам вполне спокойно.

– Ага! – Димино лицо засияло глуповатой улыбкой. – Так вот, мне скульптор, продвинутый мужик, между прочим, историю про эту штуковину рассказал. Кстати, это он меня в вашу квартиру Петровичу рекомендовал, потому что мы вместе с ним в девяносто первом году Белый дом во время путча обороняли. Да-а, по-любому было время. Меня даже наградить хотели, да только…

– Так что скульптор вам поведал? – вернула его Александра к теме разговора.

– А-а, скульптор, так он чего… Говорит, у греков как бы бог был – Уран. А у него жена – Гея, – Димон вдруг прервал повествование и пробормотал озадаченно: – Кстати, я только сейчас подумал, странное для женщины имя… Гея… По-любому… Как бы для мужика – куда ни шло, все понятно… – Он впал в задумчивость.

– Эй, товарищ строитель! – Александра помахала рукой перед его лицом. – Не засыпайте. Я еще не ушла.

Дима встрепенулся.

– Так вот, эта Гея ему детей рожала – уродов, вроде как мутантов. А он их от злости как бы пожирал. Но одного ребенка, Сатурна, Гея эта все же успела покормить. И, значит, как бы прониклась к нему…

– Слышь, ты, мутант, ты, блин, штробить канавки под провода собираешься? – попытался остановить словоохотливого напарника Мишаня.

– Отвали! – отмахнулся тот. – Короче говоря, этого самого Сатурна Гея, – он почесал затылок, – как бы обратно родила. Понятно, да? – с сомнением взглянул на Александру.

Та кивнула, уже сожалея, что задержалась.

– И когда этот Уран снова к жене полез, чтоб по-любому еще одного ребенка заделать… – рассказчик снова почесал затылок, – Сатурн ка-а-ак махнет серпом и… как ее, блин, хреновину эту, по науке? ..

– Фаллос! – помог на этот раз Мишаня.

– Ага… В общем, отрубил! Фаллос этот упал, но у него, прикиньте, крылья выросли, и он взлетел, – рассказчик энергично помахал руками, показывая, как все происходило.

Мишаня хмыкнул.

– И вот скульптор этот, – Димон недовольно повысил голос, – говорит, летает, мол, эта штуковина до сих пор. Осуществляет как бы секс через голову. Мы же иногда, после общения с некоторыми, – он демонстративно покосился в сторону Мишани, – за голову хватаемся. «Ох, затрахал, блин! » А это оно и е-е-есть! Встреча с летающим членом. По-любому!