Рута Майя 2012, или Конец света отменяется - Тамара Вепрецкая

– А я думал, что я клиент. И так как цена услуги не была озвучена, решил, что оплачу хотя бы обед в ресторанчике. Но раз мы партнеры, это меняет дело. Тогда я не собираюсь платить за тебя все время, – грубовато согласился он. – Только позволь мне иногда оплачивать бензин?

Он ожидал, что заденет ее этими словами и она обидится, но она радостно кивнула, и лицо ее просветлело. Они подошли к знаменитому дереву Эль-Туле.

Всей поражающей воображение мощью раскинулся двухтысячелетний представитель семейства кипарисовых с не очень приличным для русского человека названием – ahuehuete. Говорят, что в переводе с науатля [24 - Язык этноязыковой общности науа (например, ацтеки). ] это означает «старое водяное дерево». Беловежский уже бывал здесь. Теперь он позволил себе понаблюдать чуть со стороны, как в полном изумлении его спутница медленно и отрешенно обходила этого легендарного исполина Эль-Туле. Вдруг Саша осознал, что уже не следит за чужим поведением. С головокружительным восторгом взглядом переступает он с ветки на ветку, путается в их сплетениях и тонет в этой немыслимой кроне.

«Борхес "Сад расходящихся тропок"», – почему-то вспомнил он. Здесь не было прямой аналогии. Ассоциация явно возникла из бесконечного и причудливого переплетения веток, как тяжелых, толстых, искривленных, так и молодых, тонких зеленых, веток, которые множились, разбегались, рассыпались по мере их стремления ввысь. И все же идея времени в рассказе Борхеса по-своему относилась и к этому гиганту.

– Здесь, наверно, снимали «Аватар», – прервала Марина его размышления. – По крайней мере, мысль о жизни людей на деревьях точно родилась здесь. Это же не дерево, а целый город!

Саша кивнул.

– Оно единственное?

– Думаю, такое огромное единственное. Во всяком случае, самое знаменитое. Здесь в Эль-Туле еще растет его сын. Он моложе и, соответственно, изящнее.

Марина улыбнулась.

– По сапотекской легенде, этого гиганта посадил примерно полторы тысячи лет назад жрец бога ветра Эхекатля, одного из воплощений Кецалькоатля, – начал рассказывать Александр. – По другой версии, такие деревья, мексиканские таксодиумы [25 - Мексиканский таксодиум – вечнозеленое хвойное дерево семейства кипарисовых. ], отмечали стороны света…

– Розу ветров? – подхватила Марина. – Опять ветер!

– Розу Ветров… Скорее, опять Ветров, – мрачно хмыкнул Саша.

– Вот видишь, опять совпадение! – воскликнула девушка.

Она окинула взором ствол исполина, достигавший, согласно официальной информации, четырнадцати метров в диаметре, и заговорила таинственным голосом сказочника:

– И налетел сам Эхекатль своими могучими ветрами, и собрал воедино целые кипарисовые леса, и срослись они стволами, и родилось это невообразимое дерево в самом сакральном месте!

– Еще его называют Древом познания. Присмотрись, и ты увидишь разных представителей животного мира и природы в его стволе и кроне.

Огромные ноги гигантских слонов мерещились в стволе. Уродливые старческие наросты роднили его со сказками про троллей. Неожиданно ствол превращался в монолитную деревянную крепостную стену, выставляя непреодолимую преграду для защиты своих обитателей.

– Время… – тихо и весомо заключил Беловежский свои мысли о Борхесе.

– Да-да, ты прав, пора ехать, – заторопилась Марина, не зная Сашиных мыслей и по-своему истолковав его слова. – Вокруг этого дерева можно бродить вечно.

Дерево Эль-Туле манило, притягивало, завораживало и наводило на размышления. Они просто молча блуждали взглядом по могучему воплощению времени, вечности и бесконечности. Дерево – это тайна жизни и времени, олицетворение единства и многообразия мира, один корень, порождающий множество жизненных путей, и каждый путь несет право выбора.

– Вечность и бесконечность, – вздохнул Александр.

Беловежский любил небольшой ресторанчик «Эль-Мирадор». По возможности он приходил сюда ужинать. С террасы открывался потрясающий вид. Море веселых разноцветных огней большого города разлилось в темноте, вся Оахака у ног. По освещенным башням соборов он угадывал улицы, с высоты наблюдал за маленькими юркими машинками. «Мы кладем Оахаку к вашим ногам! » – гласил девиз заведения.

После насыщенного дня и дневной жары он привел сюда новую знакомую и попутчицу. Они пешком прогулялись по оживленному вечернему городу. К заведению вела длинная, узкая, извилистая улочка. Мощенная крупными булыжниками, она круто взбиралась наверх. Каждый раз он радовался, преодолевая этот подъем по наклонной плоскости. Он чувствовал себя активным, спортивным, живым. Он тренировал дыхание, и каждая группа мышц на его теле была задействована.

Однако Томина не оценила вечернюю разминку на чудесной улице. Она сильно отстала уже на полпути. Правда, не капризничала, а молча и терпеливо карабкалась с сосредоточенным выражением лица. И только местная живность: трехцветная кошка, отдыхавшая по-хозяйски на высокой ступеньке, и овчаристый пес, грустно вильнувший хвостом не то в знак приветствия, не то для порядка, – развлекли ее и вытянули улыбку из ее души.

И сейчас, на террасе, он все ожидал выражения восторга, что вся Оахака распростерлась перед ними в долине внизу. А ты взираешь на огромный город с горы, и дух захватывает.

– Да, красиво, – как-то без особого энтузиазма заметила Марина и помрачнела.

Александр помог ей разобраться в меню и, когда можно было приступить к еде, поинтересовался, все ли в порядке.

– Я замерзла. Даже не ожидала, что здесь так холодно, – простодушно призналась девушка и зябко закуталась в легкую джинсовую курточку. Больше согреться было нечем, и молодой человек предложил уйти с террасы в зал.

После неловкой паузы, уже в тепле, Беловежский заговорил первым:

– Общался тут с Антоном по Скайпу, это мой друг и коллега, рассказал ему про сосуд и про смерть коллекционера. Он был немного в шоке, посоветовал порасспрашивать нашего научника Танеева, вдруг тот в курсе.

– Забавно. Опять Ветров.

– Да не опять, а снова, – огрызнулся Саша. – И что? Меня очень зацепил этот «сосуд Ветрова». Просто не идет из головы. Как вспомню, какие там иероглифы на венчике!

– Не кипятись! Я сказала «опять», потому что мне звонил Леонардо Гарсия, тот, кто рассказал мне о коллекционере.

– И-и?

– Он поинтересовался, как у меня дела, все ли в порядке. Я рассказала ему про тебя, сообщила, что теперь я поеду не одна…

Беловежский пристально посмотрел ей в глаза.

Она улыбнулась в ответ и сказала неожиданное:

– Саша, я очень рада, что еду теперь не одна. И мексиканец с этим согласился, узнав о тебе подробней.