Далия Блэк - Кит Томас

Два часа спустя я уже ехала через пустыню.

Я приехала к «Большим Ушам» [9 - «Большие Уши» – прозвище, которое дали астрономы радиообсерватории в долине Оуэнс в городе Биг Пайн, Калифорния. Эта обсерватория состоит из нескольких больших радиотелескопов. Белые «тарелки» расставлены по долине и используются, чтобы «слушать» Вселенную. ]пораньше, просто чтобы взглянуть на некоторые эксперименты моих аспирантов. Там я застала Кларка Уоттса [10 - Кларк Эштон Уоттс – студент в Санта-Круз. Его исследования с доктором Кьелгаардом включали изучение рентгеновских двойных звёзд. После Финала он выбрал карьеру в ландшафтной архитектуре. ]: он должен был работать над триангуляцией на местности для доктора Джейкоба [11 - Доктор Эндрю Джейкоб – пожилой лектор в Санта-Круз, эксперт по скоплению галактик Дикая Утка (это группа из более чем двух тысяч звёзд). Доктора Джейкоба любили в университете как студенты, так и коллеги. Он умер на ранних этапах Вознесения. ], но, вероятно, в итоге решил просто воспользоваться этой возможностью, чтобы дочитать кое-какую литературу из своего списка. Сомневаюсь, что он стал бы отпираться, если бы мне вздумалось его в этом обвинить. Иногда я задаюсь вопросом: неужели и мои преподаватели думали обо мне так же? Что я, может, и старательная, но могла бы стараться и лучше?

Когда я приехала в главное здание, Кларк использовал «Фитсплоуд» [12 - Программа, позволяющая вывести спектральную линию по данным из двоичных таблиц FITS (Flexible Image Transport System), самого распространённого цифрового формата файлов в астрономии. Используется для того, чтобы идентифицировать молекулы, содержащиеся в звёздах, галактиках и облаках газа. ], чтобы вывести спектральную линию для другого студента со своего курса. Он был так занят, что пропустил моё появление. Я прочистила горло и поздоровалась. Кларк посмотрел на меня – глаза его слипались. Похоже, его клонило в сон.

– Не думал, что вы сегодня приедете, – сказал он.

– Мне нужно кое-что здесь закончить.

Кларк просто кивнул и вернулся к своим делам, но продолжал поглядывать на меня краем глаза, когда я разложила на столе результаты своего спектрального анализа аномалии, обнаруженной в октябре [13 - Доктор Митчелл говорит о «сигнале» или «вспышке», которую обнаружила ранее. Явление классифицировали как аномалию – быструю радиовспышку, не связанную с Импульсом и зародившуюся, вероятно, в супермассивной чёрной дыре где-то в Млечном Пути. ]. Я показала Кларку область, которую выбрала для поисков, и спросила, что он об этом думает. Как и Фрэнк, Кларк считал, что скопление Пуля – прошлый век и что в этой аномалии нет ничего особенного.

– Там необязательно что-то есть, – сказал он.

– Я и не говорю, что там что-то есть, – ответила я. – Я просто хочу понять, почему мы получили эти данные. Не думаю, что это ошибка или случайность, и не хотелось бы делать поспешных выводов. Разве ты не из группы доктора Тирсо [14 - Доктор Рафаэль Тирсо был астрофизиком в Калифорнийском университете. Он изучал нейтронные звёзды и скончался на ранних этапах Вознесения. ]? Я тоже ходила на его занятия восемь лет назад. Вряд ли он сильно изменился за эти годы.

Кларк кивнул.

Я напомнила ему о том, что Рафаэль не уставал повторять своим студентам: не важно, насколько мал тот или иной сектор космического пространства, – его никогда нельзя полностью исключать из поисков. Мёртвая зона никогда не бывает по-настоящему мёртвой. Затем я воспользовалась своим положением и велела Кларку откалибровать телескоп К4. Я сказала также, что мы снова собираемся просканировать скопление Пуля. И вот тогда я узнала правду… или, во всяком случае, какую-то её часть.

Кларк подтвердил: Фрэнк лично поручил ему проследить, чтобы я не двигала телескопы. Он догадывался, что я могу попробовать провернуть нечто подобное, и хотел, чтобы Кларк, студент-аспирант, остановил меня, преподавателя, от воплощения задуманного. Как только слова покинули его рот, Кларк вдруг понял, насколько нелепо это звучало. Мне нельзя доверять оборудование обсерватории? Почему бы тогда просто не сменить здесь все замки? Почему бы не отметить меня в чёрном списке астрономов на каком-нибудь сайте «еретиков»? Я просто не могла в это поверить.

Кларк ввёл нужные команды и развернул К4.

Мне даже не хотелось с ним после этого разговаривать. Я была слишком зла и боялась, что просто сорвусь на него ни за что. Это некрасиво и непрофессионально – срывать злость на студентах. Лучше просто проглотить обиду и сфокусироваться на чём-то другом. Так я и поступила.

И три часа спустя это случилось.

Три часа и шестнадцать минут спустя, если быть точной. Машины делали своё дело, я читала работу доктора Гертцберга [15 - Доктор Уоллес Гертцберг был астрономом, чьё исследование в Туфтсе основывалось на изучении аксионов в тёмной материи. Доктор Гертцберг потерял и зрение, и слух во время Вознесения. ]из Университета Туфтса по исследованию некоего скопления аксионов, а Кларк просматривал нескончаемую кипу студенческих эссе, которые выдал ему на проверку Фрэнк. Решив, что пришло время выпить второй за вечер кофе, я вышла в коридор, чтобы перехватить чашечку в автомате. Кларк от кофе отказался – у него был свой «Ред Булл».

Кофейный автомат, разумеется, тоже решил раскапризничаться.

Это был один из тех древних автоматов, которые подают обжигающе горячий и сильно разбавленный кофе в этих ужасных пластиковых стаканчиках. Мой единственный доллар оказался по меньшей мере десятилетней давности и явно побывал в чьей-то стиральной машине – купюра была вся мятая и мягкая, автомат никак не желал её принимать. Каждый раз, как я вставляла купюру, автомат молча выплёвывал её обратно. Сама не знаю, почему этот момент мне так запомнился. Это так незначительно, так банально – и всё же, когда я вспоминаю об этом мгновении, о минуте, когда всё изменилось, перед глазами у меня неизменно встаёт тот самый кофейный автомат и мой неудачливый доллар. Я была раздосадована и начинала раздражаться. Раньше я никогда не пинала автоматы, но как раз в тот момент, когда мой кроссовок уже готов был врезаться в металлический бок машины, раздался сигнал тревоги.

Мы довольно часто слышим различные сигналы от радиотелескопов.

Иногда это означает проблему с калибровкой. Или что-то, что случайно поймали другие детекторы. Но такого я раньше не слышала: звук был не таким громким, как, например, бывает от детектора дыма, а походил скорее на раздражающий писк. Как у игрушечной птицы, такой, с которой кошки играют.