Предмет вожделения № 1 - Анна Литвинова

– И еще я тебя попрошу, – сказала Таня, переходя на пятую передачу. – Посматривай, пожалуйста, не едет ли за нами кто.

Павел пробормотал:

– Ну, ты артистка…

Однако все ж таки высунул руку в открытое окно и стал подстраивать под себя правое зеркальце заднего вида.

* * *

– Где она?

– Ее мы пока не нашли.

Дача наверняка напичкана микрофонами. И хотя генерал был уверен: ни у кого в отношении его нет никаких подозрений, все равно предпочитал не рисковать. Вдруг его решили послушать для профилактики – как время от времени слушали всех.

Поэтому они с Кобылиным прогуливались по асфальтовой дорожке, прихотливо извивающейся на территории участка среди самого натурального леса. Только трехметровый зеленый забор метрах в двадцати от них (да асфальт под ногами) напоминали о том, что они находятся на облагороженной дачной территории.

– Вы ее ищете?

– Конечно.

– Плохо ищете.

– Делаем все, что можем.

– Нет, не все.

Генерал остановился – его собеседник тоже.

Генерал повернулся к нему – Кобылин покорно стоял, глядя в сторону.

«Шваль, – мелькнула гадливая мысль. – Впрочем… Разве у меня есть выбор? »

Он схватил собеседника за отвороты рубашки. Приблизил свое лицо к нему. Прошипел:

– Нет, ты не все делаешь, Кобылин. Не все! Знаешь, чем это для тебя кончится? Знаешь? !

Он постепенно начинал говорить все громче, распаляясь от собственной власти и безнаказанности.

– Ты у меня на нары пойдешь, Кобылин, понял? ! На нары! Ты, кажется, забыл —чтона тебе висит? ! Забыл – кто твой бог и повелитель? ! А? ! Ну, отвечай! Кто твой бог и повелитель? !

– Вы, – покорно сказал тот.

– «Вы» – что?

– Вы, – жалко пролепетал Кобылин, – мой бог и повелитель.

– То-то.

Генерал почувствовал на секунду сладостное, почти оргастическое удовольствие от унижения собеседника. На душе полегчало. Наладилось дыхание, и день как будто бы стал ярче, полыхнул всеми красками: изумрудной травой, лазурным небом, ослепительно белыми облаками.

Не оглядываясь на собеседника, генерал зашагал дальше. После вспышки гнева сердце билось чаще, а все тело заливало тепло. Собеседник семенил рядом, отставая от него на шаг.

– Три дня тебе даю, – уже спокойно сказал генерал. – Три. Найдешь мне толстяка и… – Он сделал паузу, глубоко вздохнул. – И девчонку. Девчонка важнее. Понял?

– Так точно.

– Что понял?

– Толстяк и девчонка. Девчонка важнее.

Генерал устало махнул рукой:

– А теперь ступай с глаз моих, Кобылин.

Собеседник тут же круто, как по команде «кругом», развернулся и быстро пошел по дорожке по направлению к воротам.

* * *

Таня и Павел прибыли в «укрывище» Валерия Петровича Ходасевича в тот час, когда дачники уже снимались с мест – ехали по направлению к Москве. Шоссе в сторону столицы стояло наглухо.

– Люблю ездить против часа пик! – весело сказала Таня.

– Ты вообще все против любишь, – буркнул Паша. – Против правил, против того, о чем тебя просят…

– Молчи, философ, – беззлобно огрызнулась она. – За «хвостами» лучше посматривай.

До особняка добрались без приключений.

Когда Таня запарковала свою временную разъездную машину посредине шефского газона, на крыльцо особняка вышел отчим. В интерьере богатого «новорусского» дома он смотрелся вполне органично: этакий нефтяной топ-менеджер, которому выпало счастье разбогатеть на левых продажах «черного золота». Олицетворение сытости и благодати.

Однако когда он увидел падчерицу, его круглое лицо выразило крайнее неудовольствие.

– Здравствуй, Пашенька, – бросил он и протянул Синичкину руку.

– Здравствуйте, Валерий Петрович.

– Проходи в дом.

Татьяна замешкалась, выходя из машины (да и страшновато было являться пред очи отчима). Валерий Петрович не поленился, сошел с крыльца и потопал по направлению к ней. Синичкин тем временем исчез в доме.

– Я же просил, Татьяна, больше здесь не появляться, – ледяным тоном проговорил отчим. – У Пашки машина сломалась.

– Давай разворачивайся и дуй домой, – сухо приказал полковник Ходасевич.

На глазах у Тани закипели слезы.

– Ты что же, и чаем меня с дороги не напоишь?

– Не напою, – коротко и категорично ответил отчим и повернулся в сторону дома, показывая, что разговор окончен.

– Ах, вот как! – вскричала она. – Значит, когда тебе убежище нужно – тогда «Таня, помоги»? ! А как получил свое – так «пошла вон»? ! Так, да? !

Выкрик ее получился совсем детским, и Татьяна осознавала это, но очень уж оскорбительным показалось ей поведение отчима. И чрезвычайно обидно было уехать, так и не узнав, в чем дело.

Что заставило всесильного (как ей казалось) полковника бросить свою любимую квартиру и искать пристанища в чужом доме? За что убили Гараняна? Что отчим и Армен раскопали в уголовных делах? Зачем Валере понадобился Пашка? И что они с ним вместе затевают?

Валерий Петрович снова повернулся к ней.

– Татьяна, слушай меня внимательно, – спокойно и строго проговорил он. В редчайших случаях – по пальцам одной руки можно было пересчитать! – Валера называл ее не Танюшкой, не Танечкой, а официально: Татьяной. Так он говорил, только когда был не на шутку рассержен.

– Татьяна, не хочу повторять. Это взрослые игры. Очень опасные игры. Тебе здесь нечего делать.

Он развернулся и пошел к дому. И Таня поняла, что никакие ее крики или слезы не смогут заставить отчима переменить свое решение.

Валерий Петрович, ни разу не обернувшись, исчез в особняке – в своем убежище, которое, между прочим, нашла для него она.

«Ах так! – опять по-детсадовски воскликнула она и закусила губу. – Ну, мы еще посмотрим! »

Таня снова уселась за руль разъездной «девятки». Вытянула до отказа подсос. Подкачала педалью бензин. Повернула ключ зажигания. «Тых-тых-тых», – пропыхтел стартер, а потом, как и следовало ожидать, машина, захлебнувшись бензином, заткнулась. Таня еще раз, обмирая («Только б не завелась! »), крутанула стартер. Слава богу, никакого результата.