Парфюмер звонит первым - Анна Литвинова

– Или дайте мне телефоны ваших знакомых, – простодушно попросила Таня, – я сама их обзвоню.

«Черединского все равно рано или поздно придется увольнять и на себя переводить все его связи. Почему бы под сурдинку не начать процесс переключения прямо сейчас? »

– Э-э, нет, – Эрнест Максимович аж ручки от удовольствия потер. Какой подарок судьбы: московский конкурент, мальчишка Ленька, сгинул неизвестно куда. Разве Черединский упустит удовольствие первым услышать, что Шангин угодил в медвытрезвитель! – Я сам этим займусь.

– А может быть, не спешить? – изобразила сомнение Таня. – Может, подождать? Он сам найдется?

Но Эрнест Максимович уже заглотнул наживку и с крючка срываться не пожелал.

– Да что вы, Татьяна, м-м, Валерьевна, как мы с вами можем бросить нашего, м-м, товарища на произвол судьбы? ! Обязательно надо звонить, узнавать, что с Леонидом. Причем немедленно! Вы что? ! В городе такая преступность! Недаром раньше говорили: «Костров-папа»! Вон, «молодежка» сегодня написала: на территории заброшенного завода сельхозмашин нашли неопознанный труп. Может, это Леня и есть – не дай бог, конечно! Нет-нет, я начну выяснять, причем немедленно!

Черединский с воодушевлением скинул одни очки, нацепил другие и достал из верхнего ящика стола главное богатство, нажитое им за долгие годы: пухлый еженедельник с прямыми номерами телефонов всех сколь-нибудь значимых в Кострове людей. Таня давно на эту книжку облизывалась.

– В последний раз его видели вчера в два часа дня, – пояснила она, – Леня на машине вроде бы на пляж собирался. А машина у Леонида – серая «девятка», номер икс, триста двадцать два, икс эм. – На цифры у нее была прекрасная память.

– Да-да, – рассеянно молвил Эрнест Максимович, – я все узнаю. – Он черкнул номер машины на перекидном календаре и стал набирать телефонный номер.

Татьяна отправилась к себе и провела час за скучнейшим делом: верстая календарный план рекламной кампании «Юлианы».

…А около шести к ней в кабинет явился (естественно, без стука и без доклада) Черединский и сообщил:

– Ваш Леонид нигде не обнаружен. В сводках ДТП ни он, ни его машина не значатся. В моргах такого не числится. Неопознанный труп с завода сельхозмашин оказался бомжом пятидесяти пяти лет. В больницах Шангина нет, неизвестных пациентов его пола и возраста – тоже. И в медвытрезвителе он, к сожалению, тоже не обнаружен.

«Оговорочка по Фрейду».

– К сожалению? – подняла бровь Таня.

Эрнест Максимович ничуть не смутился:

– Я имею в виду: очень жаль, что его не нашел. Кстати, я прямо сейчас по нашему делу отправляюсь в «Каравеллу» ужинать с одним полковником из местного УВД. Попросить его объявить машину Шангина в розыск?

– Я думаю, не помешает.

– Я бы мог еще попросить полковника, чтобы он навел справки в аэропорту и на вокзале: не брал ли Шангин куда в последнее время билет. Для меня полковник сделает.

Таня поморщилась:

– Это пока, думаю, будет лишним.

– Тогда я поспрошаю полковника, что вообще творится в городе. Может, это наведет меня на след.

– Хорошо, Эрнест Максимович, идите.

Таня так и не поняла: существовал ли ужин с милицейским полковником в действительности, или Черединский нафантазировал, чтобы найти предлог пораньше смыться с работы.

– Вася, Васенька, что же нам делать? !

– Не знаю. Не знаю я. Представления не имею.

– Может, опять в милицию позвонить?

– Ну, и что они тебе скажут?

– Просто… Напомним…

– Не надо их дергать. Они бы, если что нашли, сами б позвонили.

– Но я не могу, не могу просто сидеть сложа руки и ждать! Понимаешь ты это или нет? !

– А что ты предлагаешь?

– Я не знаю. Не знаю! Ты же у нас мужчина – ты и решай!

– Люся, успокойся, пожалуйста.

– Тебе хорошо говорить! Конечно! Это ж не твои дети, а мои!

– Люся, ну что ты болтаешь такое? .. Перестань! Как у тебя язык поворачивается? ! Ты же знаешь, как я люблю и Валечку, и Сашеньку…

– Да? ! Почему-то, глядя на тебя, этого не скажешь. Особенно судя по тому, как ты тут сидишь, котлеты уплетаешь. Спокойный, словно удав!

– Люся, ну что я могу сделать?

– Что ты можешь сделать! .. Да мне от тебя ничего не нужно. Ничего!

Она без сил опустилась на кухонную табуретку и тихо заплакала.

– Люсь, ну не надо…

Она продолжала плакать.

Он осторожно отодвинул тарелку с недоеденными макаронами и куском котлеты.

– Знаешь, Люсь, я с мужиками нашими из гаражей договорился. Сейчас, пока еще светло, мы пойдем прочешем весь берег Танаиса. От Мотылевской до самого Третьего квартала. А где не успеем посмотреть, завтра с утра пойдем. Я на завтра отгул взял. И мужики все мои – тоже.

– А что ж ты раньше-то молчал? – сказала она, по-прежнему всхлипывая, но сквозь слезы на ее лице проявилась робкая улыбка.

– Не знаю, – пожал он плечами и тоже попытался улыбнуться.

– А можно я с вами пойду?

– Ты? Зачем, Люся?

– А что, предлагаешь мне одной сидеть дома и тупо ждать? !

– Ну… Я не знаю… – растерянно бормочет он. – Как ты пойдешь? Тут ведь по-всякому бывает… Может, мы Вальку и Сашку не самих найдем, а… Ну, тела ихние, короче…

По тому, как жена вздрогнула и залилась слезами еще пуще, он понял, что сморозил глупость, и испуганно заорал:

– Люся! Люся! Да ты не слушай меня! Не слушай язык мой поганый! Сам не знаю, что несу. Да все будет нормально, Люся! Да живы, живы они! Я уверен!

Глава 3

Таня засиделась на работе. Уже давно ушла Изольда Серафимовна, отпросился и радостно укатил на «мерине» шофер Вас-Палыч, а она все торчала за своим ноутбуком, тасовала программу рекламных мероприятий, перекладывала так и эдак пасьянс из них.

Говоря откровенно, о рекламе ей думать абсолютно не хотелось. Мысли то и дело перескакивали с высокоумных слоганов и генезиса на всякую ерунду. А ерундой – опять же, если честно, – был директор «Юлианы» Глеб Захарович Пастухов. Харизматическая, как ни крути, личность. Насильно выкидываешь его из головы, а не получается… Чего вдруг ему приспичило приглашать ее на обед? И уж тем более – наводить о ней справки? Неужели влюбился?