Девушка без Бонда - Анна Литвинова

Но она уже не слышала. В ту минуту она совсем забыла, что здесь никто и звать ее никак. И что в прошлой жизни она, кажется, боялась собак.

Сейчас ей просто было противно, противно до жути. И она подлетела к красавчику и гневно выпалила – на английском:

– You! You will wash this plate! With chlorine! [2 - Ты сам вымоешь эту тарелку! С хлоркой! (англ. )]

Негодяй же вскинул на нее свои беспечные ярко-зеленые, наверняка за счет тонированных контактных линз, глаза и с очаровательной улыбкой произнес:

– Oh, don’t bother! Jack is my friend, and he is much cleaner than some people! [3 - Да ладно вам! Джек – мой друг, и он почище иных людей! (англ. )]

Последовал презрительный взгляд на ее не самую свежую униформу.

Вот и поставили на место. Может, в прошлой жизни тебя, деточка, кто-нибудь и боялся, но вдруг обретшая дар речи посудомойщица вряд ли кого испугает.

…Она хотела наговорить ему еще много чего, но вдруг почувствовала, как к горлу противным комом подступают слезы. От усталости, от обиды, от злости – на всех посетителей вообще и особенно на этого – явно успешного, холеного, самовлюбленного. Который непроходимо самоуверен и считает себя столь неописуемым красавцем, что может творить что угодно. А главное – посмотрел на нее абсолютно равнодушно. Будто на предмет мебели. Да он на своего Джека ласковей смотрит!

И тогда она совершила еще один совсем уж нелогичный поступок. Резким ударом ноги выбила тарелку из-под морды пса – тот, умиротворенный сытным обедом и спокойной обстановкой, мешать ей не стал, даже не рыкнул. А потом изо всех сил ударила ее пяткой туфли. Раздался звон разлетающегося стекла, Джек угрожающе взревел… а дальше девушка увидела, как незнакомец срывается с места. И в мощном броске буквально валится на своего пса. Одной рукой перехватывает его за ошейник, другой – точнее, всем предплечьем наваливается на мощный собачий корпус. Пес гневно ворчит, вырывается… А посудомойка за своей спиной слышит пораженный голос официантки:

– Нет, ну, я всегда думала, что ты больная… Но не до такой же степени!

И в тот момент девушке больше всего хочется потерять память еще раз. И оказаться где-нибудь далеко-далеко. На другом конце света. За тысячи морских миль от проклятого острова…

– Беги, дура! – продолжает надрываться за ее спиной официантка. – Эта псина тебя сейчас съест!

Но девушка не может сдвинуться с места…

…Однако незнакомец – вопреки мрачному прогнозу – успокаивает своего дога довольно быстро, и вот Джек уже смирно сидит у его ног и лишь буравит незадачливую посудомойку суровым взглядом. А незнакомец наконец отрывает одну руку от собачьей холки и сердито говорит девушке:

– Джек хотел тебя разорвать. И был прав.

Она – испуганная, растерянная, в предвкушении новых, теперь уже непременно последующих от хозяина таверны репрессий, – лишь пожимает плечами:

– А ты в следующий раз корми своего дружка из его собственной плошки, ясно?

…Но вот и хозяин: привлеченный криками, врывается в обеденный зал, мгновенно оценивает диспозицию, налетает на нее с гневной тирадой… однако незнакомец одним властным движением руки отсылает его прочь.

И хотя хозяин прежде всегда заявлял, что в своей таверне не признает никаких авторитетов, сейчас он покорно повинуется, а ему вслед несется:

– И позови кого-нибудь, чтобы осколки убрали.

И, о бальзам на душу посудомойки, последней спицы в колесе: Наташка у ее ног сгребает щеткой осколки…

Незнакомец же протягивает ей правую руку (левой он по-прежнему придерживает оскорбленного Джека) и, небрежно улыбаясь, произносит:

– Я – Зет.

Рука оказывается жесткой, однако ногти обрезаны аккуратно, и девушке вдруг становится ужасно стыдно за свои ладони – шершавые от мыльной воды, со множеством заусенцев.

И мужчина вопреки мнению, что сильный пол на маникюр не смотрит, кажется, замечает ее неухоженные руки. И ее смущение.

– Я… я… – Девушка слегка теряется, не зная, как представиться.

А красавец по-своему оценивает ее смущение и небрежно говорит:

– Послушай. Посудомоечная машина стоит каких-то пятьсот евро. Неужели в этом жалком кафе нет элементарной техники?

Пятьсот евро, смутно помнила она, когда-то и для нее были отнюдь не критической суммой. Однако сейчас все совсем по-другому, и девушка решает обратить все в шутку:

– Когда хозяин меня нанимал, он сказал: будь здесь посудомоечная машина, я б тебя не взял. Но мне повезло – машины нет, поэтому я получила шанс заработать.

Она вновь улыбается, но улыбка выходит жалкой.

А Зет вдруг с удивлением произносит:

– Слушай, но ты ведь совсем не уродина!

(Похоже, он считает, что сказал комплимент. )

– И на лице у тебя написано, что ты окончила как минимум колледж. Какого ж черта ты моешь посуду в этой поганой таверне?

Девушка лишь пожимает плечами – оправдываться она не намерена.

Зет внимательно смотрит на нее и произносит:

– Или ты сбежала от несчастной любви? Но почему, о боги, в такую дыру?

Ей бы очень хотелось ему объяснить. Одна беда: красавчик Зет все равно не поймет. Такие, как он, умеют слушать только себя. И потому девушка лишь пожимает плечами:

– Так получилось.

И зачем-то добавляет:

– Но так будет не всегда, понял?

А по лицу мужчины вдруг разливается догадка:

– Послушай-ка… Такая чудила – явно одна на весь остров… О, я, кажется, понял! Не ты ли – та самая забывчивая? Как это Стелиос говорил… красавица, что продает иллюзии? !

– Кто? – Она против воли краснеет. – Кто я?

Девушка почему-то не сомневалась, что никто, кроме нее, Димитриса и отца Стелиоса, не будет знать о том злосчастном сеансе ясновидения. Однако Зет в курсе. Они со Стелиосом, похоже, вообще приятели, раз красавчик выгуливает его собаку… И сейчас этот Зет явно смеется над ней:

– Ну да, та самая загадочная, потерявшая память нимфа. Стелиос мне про тебя все уши прожужжал. Только я почему-то представлял, что нимфы выглядят совсем по-другому. Невесомый, вытканный из морской пены, покров… А на тебе – передник, и не самый чистый…