Три последних дня - Анна Литвинова

– Да ладно тебе, мамуль, ты на сумасшедшую не похожа, – милостиво признала Садовникова.

– Но вообще очень странно. – Голос матери теперь звучал жалобно. – Мирослав… он, правда, в меня был влюблен. По уши. Такое не сыграешь.

– А, мужики еще не так притворяться умеют, – тоном умудренной жизнью женщины произнесла Татьяна. – Чего-то, видно, хотел от тебя твой красавчик. Хотел – да получить не смог.

– Но что я ему дать могла? .. Я ведь и против секса не возражала. – Юлия Николаевна совсем по-девически покраснела. – Мирослав сам… как-то не предлагал.

– Может, действительно тебя завербовать планировали, – хмыкнула Татьяна. – Да потом посовещались, решили: какой от тебя толк?

– Так это сразу было ясно, что никакого от меня толку, – пожала плечами мать.

– Ну, значит, просто разочаровала ты его, – пригвоздила дочка. – Знаешь, недавно исследование проводили. Задавали мужикам вопрос: почему они после первого свидания не перезванивают? Самый популярный ответ оказался: «Мне с ней было скучно».

– Спасибо тебе, дорогая, – уязвленно проговорила Юлия Николаевна.

– Ладно, мам, не обижайся. – Таня чмокнула ее в щеку.

Они, наконец, взобрались в гору, прошли в Русалкину Хатку. Таня обвела взглядом стены, сплошь покрытые письменами, присвистнула:

– Ничего себе! Сколько народу здесь побывало!

С увлечением начала читать:

– Карел и Соня, шестьдесят третий год. Вильям и Ганна, вообще – тридцать девятый… А ваша писулька где?

– Там, под потолком, – показала Юлия Николаевна.

Таня привстала на цыпочки:

– Где, не вижу?

– У балки посмотри.

– Ничего себе! Твой Мирослав – просто верста коломенская… – Татьяна прищурилась. – Ага, вот. Julia& Miroslav. – Ехидно прибавила: – Вместе навек… А рядом с вами какой-то Гануш подсуетился.

– Гануш?

– Сейчас, подожди, не вижу… Гануш – и… ну, ничего себе!

Девушка изумленно взглянула на Юлию Николаевну.

– Что, что там?

– По-русски написано. Гануш… А второе имя не разберу. Сейчас… Зина, что ли? Нет, не имя. ГАНУШ ЗНАЕТ. Точно. Эй, мам! Мам, ты чего? !

Таня отскочила от стены и еле успела подхватить Юлию Николаевну, схватившуюся за сердце.

* * *

– Таня, да бесполезно туда идти! – вновь повторила Юлия Николаевна. – Сколько лет прошло… А Ганушу уже тогда было, – она задумалась, – сорок пять, не меньше.

– Ну, тут Европа, – отмахнулась Татьяна. – Люди долго живут.

– Магазина того тоже наверняка нет, – продолжала упорствовать мать. – Я города вообще не узнаю, здесь все изменилось… Ту улицу точно не найду.

– Ерунда, мама! – отрезала Татьяна.

– Но даже если встретим Гануша, что я ему скажу? – не сдавалась Юлия Николаевна. – Здравствуйте, я вернулась? Бабушка из нищей России, помогите, чем можете? Все давно минуло, Танечка. Говорить больше не о чем.

– Во-первых, ты еще не бабушка, – возразила дочь. – Помогать тебе тоже, слава богу, не нужно. Красивая, уверенная в себе, обеспеченная женщина.

– Спасибо! – заулыбалась мама.

«До чего ж мало надо, чтоб пенсионерку порадовать! » – промелькнуло у Тани.

И она горячо закончила:

– И вообще: разве тебе не интересно узнать разгадку? !

– Но если Мирослав хотел меня найти… зачем он выбрал столь сомнительный способ дать о себе знать? – задумчиво произнесла Юлия Николаевна.

– Сама ж говорила: он романтик. Решил, как у Пушкина в «Дубровском», сношаться через дупло! – фыркнула дочь.

– Но сейчас ведь не восемнадцатый век! И я далеко не юная девушка…

– Да. Ты зануда, – легко согласилась Татьяна. Закатила глаза: – Неужели не надоели еще сплошные воды, променады, процедуры? Развлечься не хочешь? !

Кажется, заразила, наконец, маму своим энтузиазмом. Та молвила:

– Ну, допустим, почему-то решил Мирослав передать мне привет через Русалкину Хатку. А приписку эту когда он, интересно, сделал?

– Давай следствие проведем. – Таня поднялась на цыпочки, прищурилась, доложила: – Я не эксперт, конечно. Но ощущение, что гораздо позже. «Юля с Мирославом» совсем почернели, почти не видно. А эта запись на вид гораздо свежей. Могу попробовать дату определить.

Прошла вдоль стен беседки, испещренных надписями, присматривалась. Наконец, вынесла вердикт:

– Если учитывать уровень потемнения… гораздо позже, чем была ваша с ним любовь. Лет пятнадцать-двадцать назад.

– Тогда совсем ерунда получается, – твердо молвила мама. – Хочешь сказать, что Мирослав решил со мной объясниться лишь спустя долгие годы? Да еще через продавца в магазине? ! А с чего он вообще взял, что я снова окажусь здесь? Зайду в Русалкину Хатку? !

– Он ведь не ошибся – ты здесь оказалась и в беседку зашла, – пожала плечами дочь. – Мирослав твой, видно, психологию знает. Убийцу всегда тянет на место преступления, нормального человека – туда, где он был счастлив. Он просто допустил, что когда-нибудь ты снова приедешь в Карловы Вары. Пойдешь, конечно, в беседку – вздыхать о давней любви. Увидишь приписку. И решишь узнать: почему он тогда – сто лет назад – на свидание не пришел.

– Но к чему эта романтическая чушь? Почему было просто не позвонить мне? Не написать? – обиженным голосом повторила мама. – Адрес у меня до сих пор тот же самый.

– Фу, маман! – проворчала Татьяна. – Что за пенсионерская черта – бесконечно пережевывать, гадать, предположения строить? Вспоминай лучше, где магазин был. Найдем Гануша – обо всем расспросим. Не найдем – и не надо.

– Ох, не по душе мне все это, – вздохнула мама.

Однако в антикварный магазин свою дочь привела. Причем нашла его довольно уверенно – всего полчаса поплутали.

– Просто глазам своим не верю! – Юлия Николаевна замерла у витрины. – Ничего не изменилось, ничего! ..

– Да, самая натуральная лавка старьевщика, – пригвоздила Таня.

Она с презрением рассматривала выставленные за стеклом истертые чашки, потемневшие от времени бокалы. Явно ношенные украшения. Вязаный платок с парой проплешин. Не старины ощущение возникало, а банальной, убогой, неприкрытой старости.

– Как он не разорился до сих пор? – пробормотала Татьяна и решительно распахнула дверь в магазин. Приветственно звякнул колокольчик, пахнуло пылью. А из полумрака им навстречу выступил огромный, бородатый, с глазами навыкате старик. Но пусть внешность удручающая, улыбка оказалась теплой, речи – сладкими: