Симметрия желаний - Эшколь Нево

Мы обернулись на ее голос. Сколько мы знали Илану, она никогда ничем не восторгалась. С ее лица не сходила гримаса уныния (не покинувшая ее даже на собственной свадьбе; именно поэтому на свадебном видео так много Амихая, двигающегося своей танцующей походкой, похлопывая себя по животу, и так мало Иланы). Когда мы собирались у Амихая, она, как правило, через пару минут забивалась в уголок и погружалась в чтение. Почти всегда это была книга по ее специальности – психологии, – что-то о связи депрессии с тревожностью. Мы привыкли к ее молчаливому присутствию и холодности к Амихаю, и вдруг – такой энтузиазм?

Илана вышла из кабинета и нерешительно направилась к нам.

– Я как раз читаю статью американского психолога, – сказала она. – Он утверждает, что правильная постановка цели наполовину гарантирует успех ее достижения. Следующий чемпионат состоится через четыре года, верно? Значит, вам исполнится по тридцать два года. Как раз тот самый возраст… Гипсовый возраст.

– Гипсовый?

– Этот термин использует психолог. Он имеет в виду возраст, в котором личность человека затвердевает, как гипс, и приобретает законченную форму.

Она с минуту постояла, ожидая нашей реакции, не дождалась и, разочарованная, вернулась к себе в кабинет.

Амихай взглянул на нас.

Мы не могли его подвести. Не теперь, когда в ней наконец пробудились хоть какие-то эмоции. Когда появилась надежда, что он не зря так старается ее разморозить.

– Ладно, тащи свои бумажки, – сказал я.

– Только давайте все сделаем организованно, – вступил Черчилль. – Каждый запишет по три желания. По три коротких предложения. Иначе мы растечемся мыслью.

Амихай выдал каждому по толстой книге по психологии, чтобы было на что положить бумагу. И по ручке.

* * *

С первым желанием проблем у меня не возникло. Оно сложилось в голове в ту самую секунду, как Амихай озвучил свою идею.

«К следующему чемпионату я хочу по-прежнему быть с Яарой», – написал я.

А потом я застрял. Я прикидывал, что бы еще себе пожелать, пытался думать о самых разных вещах, но мыслями неизменно возвращался к ней, к ее шелковистым карамельно-каштановым волосам, к ее гладким худеньким плечикам, к ее зеленым глазам за оправой очков, к тому мгновению, когда она их снимает, и я знаю, что это лучшее мгновение… Мы познакомились два месяца назад в кампусе, в кафетерии здания «Нафтали». В начале перерыва между лекциями она появилась там с двумя парнями. Она шла, неся большой поднос, на котором стояла маленькая бутылочка грейпфрутового сока. Прямая спина, быстрая походка – собранные в хвост карамельно-каштановые волосы раскачивались на ходу. Парни неуклюже косолапили следом. Ей не сразу удалось открыть бутылку, но она не обратилась к своим приятелям за помощью. Они обсуждали виденный накануне спектакль. Вернее, говорила она, практически без передышки, а парни на нее глядели. Она говорила, что из пьесы можно было выжать гораздо больше, найдись у режиссера хоть капля вдохновения. «Взять хотя бы декорации… – Она глотнула сока. – Почему в этой стране все театральные декорации одинаковые? Неужели нельзя придумать что-нибудь более оригинальное, чем стол, вешалка и кресло с блошиного рынка? » Потом она заговорила о музыке и о том, что режиссер мог бы добиться от актеров большего, если бы питал к своей профессии настоящую любовь. Последнее слово она не только выделила интонационно, но и приложила руку к груди. «Полностью согласен! » – поддакнул сидевший напротив нее парень, не сводивший глаз с ее блузки. «Ты совершенно права, Яара», – добавил второй. Потом оба встали и ушли на лекцию. Она осталась за столом одна и на долю секунды показалась мне маленькой и растерянной. Она достала из сумки тетради, поправила мизинцем очки на носу, скрестила ноги и погрузилась в чтение. Прежде чем перевернуть очередную страницу, она слегка слюнила палец, а я смотрел на нее и думал: обалдеть, до чего сексуальным может быть типичный жест библиотекарши, если девушка что надо. Интересно, задался я вопросом, как меняется это серьезное лицо, когда его обладательница смеется? Появляются ли у нее ямочки на щеках? Но этого я, скорее всего, никогда не узнаю, потому что мне в жизни не хватит смелости к ней подойти.

– Послушай! – сказала она, подняв голову от своих конспектов. – Ты, случаем, не в курсе, что значит английское слово revelation?

Удача – кляча: садись да скачи! Так же было и с моим дальтонизмом, который на протяжении многих лет причинял мне известные неудобства («Дети, видите вон там красивые анемоны? Кто сказал „нет“? »), но в критический момент спас, не позволив офицеру-кадровику определить меня в пограничники.

То же самое произошло, когда Яара обратилась ко мне с вопросом. Годы спартанского англосаксонского воспитания, ведра чая с молоком, хронический эмоциональный запор и глубоко въевшееся ощущение себя чужаком, перенятое от родителей, которые и через тридцать лет после переезда из Брайтона продолжали чувствовать себя иностранцами и по-прежнему разговаривали между собой на смеси иврита с английским…

Все это в единый миг сработало в мою пользу.

Я объяснил, что revelation означает «открытие» или «откровение». Ее это вроде бы полностью удовлетворило, и тогда я быстро добавил, что это слово может также использоваться в значении «разоблачение». Все зависит от контекста.

Она прочитала мне все предложение. Потом еще одно, с которым у нее возникли трудности. Потом я дал ей свой номер телефона: вдруг ей снова понадобится моя помощь, и – о, счастье – она позвонила в тот же вечер, и мы говорили о самых разных вещах, и разговор тек, как вино, а потом мы начали встречаться, потом поцеловались, потом занимались любовью, а когда мы валялись на лужайке перед Академией музыки, она положила голову мне на живот и стала выстукивать на моем бедре фортепианную мелодию, доносившуюся из репетиционного класса, и купила мне голубую рубашку, потому что «хватит ходить в черном», и все это время я искал подвоха: как случилось, что девушка, служившая живым опровержением теории Черчилля о трех четвертых («Девушка не может быть одновременно и красивой, и умной, и в постели что надо, и при этом свободной. Один из четырех элементов всегда отсутствует»), – так вот, как случилось, что такая девушка выбрала именно меня? Я знал, что за несколько месяцев до знакомства со мной она рассталась с гитаристом, который пять лет мучил ее изменами, но в кампусе хватало ребят привлекательнее меня, готовых ее утешить. И вообще, история с ветреным гитаристом казалась мне неправдоподобной. Кому придет в голову обманывать такую девушку? Как вообще можно желать кого-то, кроме нее, кроме нее одной?