Параллели Зазеркалья - Руслан Юрьев

– А что было дальше? – с интересом спросила Елизавета.

Любимов поднес бокал ближе к глазам и внимательно посмотрел на него, будто пытаясь найти ответ.

– Дальше… дальше… – он отпил еще глоточек. – Об этом сейчас уже трудно сказать.

– Ну ты даешь, дружище, и это все ты можешь рассказать по одной капле вина? Ну и ну, вот это да… вот это проницательность! – восхищенно воскликнул Иван Савельевич и поднял бокал. – Давайте выпьем, друзья.

– Очень, очень интересно, – добавил Мандельштам, чокаясь с Любимовым.

Француз ехидно улыбнулся, но промолчал.

– Так значит, это была любовь с первого взгляда? – подавшись вперед, опять спросила Елизавета.

Любимов поставил бокал на стол и посмотрел на нее. Стоит заметить, что с того момента, как он присоединился к гостям, только сейчас он посмотрел ей прямо в глаза. Он уже знал, какие мысли появятся у него, какие очертания они примут. Мысли, витавшие где-то на заднем плане, щекоча сознание, обрели форму, сформировались, невнятный поначалу силуэт стал зримым.

Елизавета была прелестна и молода. Аккуратный носик, чуть полноватая верхняя губа и белокурые, с темным отливом волосы, падающие на лицо, – все было очень эффектно. У нее были большие голубые глаза, которые, казалось, могли быть пугающе страстными. В них читался большой потенциал. Неудивительно, что она сразу приглянулась Любимову. Ведь этот так называемый деловой обед был нужен ему лишь по одной причине: чтобы вновь увидеть ее. Ему показалось, что Елизавета может быть именно той, которую он ищет, которая ему нужна.

Показалось? .. Опять? .. Постойте, опять? .. Нет, не тот ход мыслей.

Любимов тут же погасил ненужную искру в сознании. Но девушка была ему очень симпатична.

– А что… разве бывает другая любовь? – ответил он вопросом, цитируя героя романа «Человек-амфибия», Ихтиандра.

На губах Елизаветы заиграла легкая улыбка. Даже немного кокетливая улыбка. «Да, однозначно, вот, вот, очевидно, есть слабый намек на кокетство», – пронеслось в голове Любимова.

– Хе-хе, другая любовь… – вдруг ехидным тоном произнес француз, который до этого молча курил. Ему явно не понравилось, что Максим при дегустации вина перетянул внимание всех сидящих за столом на себя, включая его возлюбленную. – Другая любовь, гм… однозначно бывает. Любовь – это понятие растяжимое до такой степени, что с одного конца не видно другого. Она бывает разная, в зависимости от настроения, количества выпитого, времени дня или ночи… О, да… Есть другая любовь, иногда она может быть приятной, жестокой или обманчивой… Хе, да уж! Любовь с первого взгляда, хе-хе, чушь какая-то.

Закончив фразу, Жак с довольной ухмылкой откинулся на спинку стула, подмигнул подружке и, сделав затяжку, выпустил огромный клуб дыма чуть ли не на стол.

– Тем не менее, дорогие друзья, давайте выпьем за нашу встречу и перейдем к заказу, – перехватил инициативу Иван, поднимая бокал.

Но Любимову не понравился фарс, с которым высказался француз, он его даже разозлил.

– Вы попытались высмеять меня и мою речь о вине, да еще в присутствии дамы? – Любимов сурово смотрел на Жака Мерсьера. – Как вы выразились? Чушь?

– Ха-ха, голубчик, расслабьтесь, неужели вы думаете, что своими нелепыми изречениями вы можете впечатлить меня, ха-ха, – ерничая, француз сделал очередную затяжку и выпустил дым в сторону собеседника. – Кстати, к вашему сведению, хотел бы сообщить, что…

Но он не успел закончить фразу, так как Максим вскочил и перемахнул через стол. Через долю секунды его ботинок впечатался в плечо француза, сбивая его со стула. Послышался визг Елизаветы. От мощного удара Жака откинуло к стене, он сидел на полу и тряс головой, пытаясь понять, что произошло.

– Я хотел сохранить нейтралитет, придать этой встрече сугубо деловой характер, я придерживался этикета, у меня были хорошие манеры, но ты… ты это разрушил, ты явно пытался меня оскорбить, и сейчас я тебе покажу, что такое кошмар, я тебя погружу в самую его глубину, – крикнул Любимов.

Француз подался было вперед со злобным выражением лица, но тут Максим ринулся на него, ловко схватил за шиворот и за пояс и с силой швырнул через стол. Пролетев по столу, разбивая бокалы, Жак упал у проема двери. Осколки порезали ему лицо и руки, он весь кровоточил. Кое-как француз поднялся на ноги и попятился к выходу, вытирая кровь на лице. На белых стенах, там, где он касался их руками, оставались кровавые следы.

А Максим уже шагал к нему, готовый к следующей атаке.

– Пожалуйста, пожалуйста, не надо больше, простите, если я вас обидел, – продолжая пятиться, испуганным голосом лепетал Мерсьер.

Не желая слушать, Максим толкнул его ногой, и тот, кувыркаясь, выкатился почти на середину главного зала. Светлые волосы Максима сейчас были взъерошены, он выглядел безумным. Он походил на разъяренного самурая в самый разгар сражения на поле боя. Не давая жертве опомниться, самурай подскочил к французу и, схватив его за одежду, толкнул головой вперед к аквариуму. Посетители ресторана молча наблюдали за происходящим. Никто не осмеливался вмешаться в драку, боясь получить свою порцию, настолько разбушевавшимся выглядел этот светловолосый самурай. Жак Мерсьер влетел головой прямо в аквариум, послышался глухой удар о толстое стекло. Он тут же осел, обмяк, как промокашка, но Максим, не желая угомониться, схватил его за волосы на затылке и начал со всей силы дубасить об аквариум, пока стекло в конце концов не разбилось. Из аквариума хлынул поток воды вместе с рыбой.

Разъяренный самурай остановился и осмотрелся. Вокруг была вода. Он перевел взгляд на свою руку, которой держал француза за волосы. Голова Жака походила на бесформенный красный комок. Тут Максим заметил рыбок, которые бились об пол, внезапно выброшенные из аквариума. В нескольких метрах правее от его ноги боролась за жизнь красавица Берзек, жабры которой судорожно раздувались.

«Что я наделал? » – подумал он.

За спиной послышались шаги, и Любимов резко обернулся. Это был Иван Савельевич с приподнятым в правой руке бокалом.

– …Тем не менее, дорогие друзья, давайте выпьем за нашу встречу и перейдем к заказу.

Максим какое-то время молча продолжал глазеть на Ивана.

– Дружище… Ты с нами? Ты будешь чокаться? – забеспокоился тот.