…Имя сей звезде Чернобыль - Алесь Адамович

С Москвой советовались (с учеными), что засыпать. Предполагалось состав (нитратомония) – к/отор/ый мог взорвать все. Думали, что сгоряча.

Выделения радиоактивные до 20 мая, до 23 мая (цезий, стронций). Плутоний не далее 15 км. Цезий самый легкоплавкий.

Не допустить 2500° – плавление таблетки урана было бы не 3 %, а все 100 % – не дать 2, 5 тыс/яч!

1700 тонн урана улетели бы при 2500°.

– Недостаток не технологии, а философии этого дела.

– То есть?

– Гонка! Она везде смертельно опасна. Отказались от колпаков, а это не техника, а философия – колпаки. Излишнее доверие к технике реактора. К подготовленности работников. Но даже если бы и так, нужен механизм на случай, если ошибка.

– Технический все-таки?

– Нет, философский. Не иди дальше черты, где назад хода уже нет.

– Какая температура?

– Поднимается снова.

– Опасно?

– До 2500° далеко.

– Ну, не пугайте. Это не катастрофа, если? ..

– Да 100-процентный выброс тяжелых. А этого добра 1700 тонн.

– Хватит на всех?

– Хватит и на Огненную землю.

– Что надо еще?

– Полетел в Москву наш. А пока азот. Попытаемся охладить дутьем.

– Нельзя отставать. Чтобы потом не устраивать гонку. Как мы с реакторами. Сначала неверно определили запасы угля. Упустили 10 лет. Потом бросились догонять. Потеряв по пути осторожность. Вот эти самые колпаки.

1. Предчерноб/ыльская/ философия.

2. Турбина еще вращается… На выбег. Конструктор должен был сделать это на стенде. Не проверив характеристики – величину выбега определить. В 1983 г. проверили – не получается.

Дизель 12-секундный можно и меньше – можно было просто заменить дизель получше.

3. Спасение людей через работу с реактором (2500° и т. д. ), заглушение его.

4. Плита под реактором – бессмысленно. Бассейн надо было залить цементом вместо велиховской «подушки».

– Зальем цементом бассейн – вот и будет плитой.

Под эту задачу (подушку) получить технику и пр. для саркофага. Потому Легасов согласился с велиховской плитой. Масса метростроевцев для этого – под развалины подушку! Легасов и Александров запротестовали и не стали этого делать.

Саркофаг – 17 проектов. Вел Ваталин, нач/альник/ Госстроя. («Укрытие» – бетонный колпак). Сроки – конец сент/ября/. И опоры не выдержат. Вместо бетон/ного/ купола – трубный накат, жесть. Коробка квадратная – не входит.

Но гаммоизлучение выходит – опасно для соседей.

Негерметичный от грязной воды (дожди, снега).

Незавершенность. Болезнь остановлена, не излечена.

Был тепловой взрыв – быстро начала расти мощность. За 1 сек. в 13 раз. Пар, вода, графит – тепловой. Больше графита было бы – ядер/ный/ взрыв.

Ель – в сосну. Пышные иглы.

Учет психологич/еского/ поражения. Косвенный результат. Не радиофобия.

Реальный эффект. Наибольшие потери с этой стороны – в атом/ной/ промышл/енности/.

Один вертолет сгорел – за трос зацепился.

Горбачев на съезде:

«Мы за то, чтобы все достижения науки и техники были поставлены на службу человека, не вели к нарушениям экологической среды. Мы извлекаем суровые уроки из такого трагического события, как авария на Чернобыльской АЭС. Мы за то, чтобы покончить с использованием науки в военных целях».

Умный чел/овек/ после Хир/осимы/ сказал: мир станет гуманитарным или его не станет.

Это не значит, что исчезнут уч/еные/-физики или химики. Но аварийная система – нравственная – у них будет получше, чем на нынеш/них/ атом/ных/ ст/анциях. Не исчезнут и политики, но нравственность станет действ/ительно/ основой всех их действий, решений.

Страна, к/отор/ой не жалко.

Хорошее название для повести о Чернобыле – слова Бисмарка.

1988

200 реакторов в Европе. Значит, и «простым» оружием не повоюешь.

Черчилль: На сияющих крыльях науки на землю опустится каменный век.

(Притом и камни будут радиоактивными, чернобыльские. )

К встрече с М. Горбачевым:

1-4. […]

5. Секретность. АЭС – Белоруссия. Дети. Вахтовый метод. Воробьев (академик), Легасов – очередность взрывов. Писал он об этом. Ученые кланы.

6. […]

Встреча.

Беседа у М. С. Горбачева – 24. 02. 88

Приехали мы с Д. А. [Граниным] [27 - Гранин Даниил Александрович – русский писатель, соавтор А. Адамовича по «Блокадной книге». ] к 11.

Вышел навстречу…

…И тут я поблагодарил за Комиссию, к/отор/ую М. С. прислал в Белоруссию в ответ на мое письмо.

Засмеялся, как при упоминании про часы, видно, что и тут знакомы ему отнюдь не добрые слова в адрес Адамовича. Засмеялся: мол, испуг был, может быть, и лишний, в письме, но это не вредит делу. Я про то, что не очень и лишний-то испуг, а вот сегодняшнее спокойствие – похуже. Про ситуацию, когда врачи вахтовым методом живут в Брагине один месяц, а дети? Про 20 тыс/яч/ тонн зараженного мяса. Про 40 кюри на Могилевщине (3–5 деревень), а потолок – 15. Про то, что Белоруссия получила в 4–6, если не в 10 раз больше, чем Украина, что продукты получаем зараженные и размазываем по всей республике.

Он явно был обескуражен, встревожен:

– А говорят, что уже все, что можно людей возвращать. Напиши! (Он меня – на «ты». ) Напиши все это, надо вернуться к этому делу.

Ну, тогда я и про то, что мне [рассказал] Легасов, и что я с его разрешения записал: какая АЭС взорвется следующая (в Армении или под Ленинградом), какая это радость – 14 станций эти, да и другие. США уже их не строит с 1978, а мы? Если считаем, что лишь через 10–15 лет будет толк от них – на быстрых нейтронах и т. д.

– Если еще один Чернобыль – это сломит наш народ!

Согласился, видно было, как эта мысль его обжигает.

– Напиши! Все это напиши!

Я – про то, что еду в ФРГ.

– Ну, до 8 марта, вернувшись, напиши.

Он прямо-таки настаивал. Договорились, как смогу передать ему бумаги напрямую.

Про то сказал, что кланы ученые, и это мешает им сказать всю правду, которую, я от них слышу, которую друг другу говорят. (Про Легасова: мол, и он виноват в Черноб/ыльских/ делах. ) Да, верно, но теперь готов смотреть правде в глаза – это я сказал. И добавил: «Как и Сахаров искупает бомбу свою».